"Мигель Анхель Астуриас. Зеленый папа (Роман) " - читать интересную книгу автора

черепашьими яйцами, горячим кофе и чуть поджаренными ломтиками плода, по
вкусу напоминающего хлеб,- последнее угощение помощника-трухильянца,
вольного морехода Центррайской Америки - как тот называл побережье
Центральной Америки, где торговал сахаром, сарсапарелем, красным деревом -
каобой, золотом, серебром, женщинами, жемчугом, черепашьим панцирем. После
продажи судна лоцману некуда было деваться, но ни за какие деньги не
соглашался он сопровождать хозяина в глубь побережья.
Нет, ни за что. Гнетут дебри и болота, обжигают дожди, которые, кроме
марта и апреля, льют круглый год почти ежедневно; куда проще быть
наперсником пирата, чем захватывать земли, у которых, кто знает, может быть,
есть и хозяева. Самое выгодное - купить посудину с более низкой осадкой и
торговать шкурами, оружием, какао, жевательной резинкой, крокодиловой кожей,
дышать полной грудью, а не валяться в сырости, как игуана.
- Если оседать на земле, то в родных краях. Там каждая цапля меня
знает, - говорил трухильянец,да и табак тоже товар... К чему возиться с
одними бананами?.. Бросить участки, где я сажаю табак, сахарный тростник...
И он прикусил желтыми от никотина зубами дорогую сигару, которой его
угостил Джо Мейкер Томпсон, чьи карие глаза плавали в дыму - он тоже курил,
прищуренные немигающие глаза, видящие перед собой мир, где сильные делят
земли и людей.
- Пирога мне дороже самой лучшей банановой плантации, а чтоб начать
собственное дело, у меня уже есть неочищенного риса на пятьдесят погрузок.
Ничего, что турок про то не знает, а нынче или завтра один мой друг придет
на паруснике. - И, тяжело вздохнув, добавил: - Да, сеньор, придет на
паруснике.
Янки не ответил. Длинные языки пота лизали ему спину. Он предложил
трухильянцу золото за пятьдесят погрузок риса, ружье, одежду, часть будущих
доходов с банановых плантаций, все, лишь бы трухильянец последовал за ним в
глубь этих территорий.
- Я не зря прожил годы и всегда сумею наковырять денег, много денег в
земле, если возьмусь за нее, но я сызмальства хожу по морю и с него не
уйду... На воде и свой век кончать буду!
Джо Мейкер Томпсон привык распоряжаться трухильянцем, как собственной
персоной, и разлука расколола его пополам. Он подобрал этого парня в Пуэрто-
Лимон, и они пришлись друг другу по сердцу. Они занялись одним и тем же
делом - перевозкой несчастных испанцев и итальянцев, бежавших со
строительства Панамского канала: беглые скелеты не хотели лечь костьми вдоль
строящегося полотна дороги, покорно сдохнуть с голоду.
Янки нашел трухильянца в Пуэрто-Лимон. И немало удивился, увидев, что
тот развратничает в одежде и шляпе, натянутой на уши, - словно огородное
чучело. Когда янки, раздвинув легкие драпри, вошел в хижину, трухильянец и
бровью не повел - какой-то там белый со свинцово-бледным лицом, кого-то там
ищет, - зажмурился и продолжал гвоздить и строчить женщину, гвоздить и
строчить... Он ведь как-никак был когда-то подмастерьем у сапожника.
Мейкер Томпсон подыскивал человека себе под стать, сподвижника на море,
и наткнулся на истинную амфибию, на человека, глубоко ему
родственного,теперь, когда они расставались, он чувствовал, будто теряет
нечто родное, свое второе "я", часть своего тела, часть самого себя.
Да, с трухильянцем уходило то, что гнало его скитаться по вольным морям
в поисках жемчуга и губок у Белизского архипелага, торговать контрабандным