"Мигель Анхель Астуриас. Юный Владетель сокровищ " - читать интересную книгу автора

мокрую пыль - облекал со всех сторон изможденного убийцу отражений. В
бесконечном зеркале мира, покрытом с изнанки амальгамой, занималась заря, а
несчастный Владетель ощупывал пальцами все, что было в нем от плоти, не
желая укрыть в раю единственную истину - тело.
- Не попусти моему отражению затеряться в краю вымысла! Укрепи меня, не
дай выйти из здешнего, вещного, мирского! Зачем ты дозволяешь мне изменять
твоему примеру? Ты - Злой Разбойник, ты - вор, ибо деянием своим ты украл
мнимый мир у тех, кто в него верил. Ты покусился на царство отражений и
победил его!
Мечась между грехом и покаянием, Коршун пришпорил коня, прыгнул как
был, верхом, в Нищенскую лужу, и на сей раз вода не вернула ни облика его,
ни тела, схоронив их в таинственном спящем зеркале.
Похоронив дона Антельмо, циркачи перессорились друг с другом. Каждый
хотел власти. Начались сплетни, раздоры, ночные драки. Наконец стали биться
в открытую. Когда воюют в доме, в семье, самая мирная утварь становится
снарядом, а защищаются как могут, - за колонной, за Ширмой, за креслом пли в
запертой на ключ комнате, перед которой враги, истошно вопя, колотят в дверь
ногами.
В цирке же - что в чистом поле, тут не спрячешься. Под огромным куполом
пусто, и противникам едва удавалось укрыться от летящих предметов на местах
для публики, за полотнищем, заменявшим двери, или за кулисой, - больше
негде. Если бы не цирковая прыть, помогавшая увернуться, многие были бы
тяжело ранены.
Но это не все. Не только поле боя - оружие было иным, чем в семейных
битвах.
Укротитель объявил себя преемником дона Антельмо. но его не
послушались. Он взъярился и пригрозил выпустить на волю зверей.
- Тогда признаете мои права! - зычно орал он, отскакивая в сторону, ибо
циркачи метали в него самодельные снаряды так рьяно, что зазевайся он на
миг - и ему раскроили бы голову, туго набитую воспоминаниями об охотничьих
подвигах в Африке.
- Или я главный, или вами займутся звери... Звери да бич!..
Сквозь ломкие зигзаги крика слышался свист хлыста, сверкавшего, словно
молния, в сильной руке, наполовину спрятанной под манжетом раззолоченной
парадной униформы.
Ана Табарини, дочь дона Антельмо, подошла к Укротителю, едва одета -
угрозы загромыхали, когда она была в одном белье, - и притворилась, будто
согласна. Она натягивала халат, не противясь объятиям мужчины, возомнившего,
что власть и любовь явились к нему сразу, вместе, - и вдруг, вырван хлыст,
впилась звериными зубами в большое ухо, явственно намереваясь вырвать его,
если Укротитель не отдаст ключи от клеток. Несчастный циркач, которого кусы
вал и и настоящие звери, побагровел, посинел, почернел (что никак не
подходило к его золотисто-бронзовой щетине), взвыл от боли, заметался - Ана
впивалась все сильнее, - но не выпустил ключей из скрюченных, словно когти,
пальцев.
Клоун Белый Хуан вырвал их в одно мгновение и понесся прочь, аза ним
кинулся негр, длинный и тонкий, как угорь. Заметив, что ключи у клоуна, он
решил отнять их и стать главным, и это удалось бы, если бы Хуан не
ускользнул, не пересек арену и не взобрался по канату на одну из трапеций;
хотел он втянуть и канат, но опоздал - преследователь быстро карабкался