"Мигель Анхель Астуриас. Юный Владетель сокровищ " - читать интересную книгу автора

босые, в заношенных штанах, в прилипших к хребту, промокших рубахах - и.
тихо стеная, разбредись, как белые мыши, повсюду его искать. А не отыщут, -
когда настанет тьма, прекратится дождь, пойдут обратно, освещая путь
сосноны-ми факелами, горящими диким пламенем, и будут идти, пока ею не
найдут.
- Проклятый старик! - бранились за окнами, спасавшими их от дождя,
жирные, как суп, кухарки. - И для чего живет!.. Никакого толку... Ни тебе
мрет, чтоб лежать на кладбище, ни тебе оживает, чтоб дело делать!
И, туманя стекло дыханием, подхватывали старухи:
- Из ихнего рода никто еще в могилу не лег, в склепе места не занял.
Прав был сеньор альгуасил, хоть его тряханул, чтобы очнулся, когда индейцы
эти, старики, жабы сморщенные, требовали у него землю.
Его не нашли. Ветер, ливень и тьма погасили сосновые факелы. Нашли
только посох да след на земле. Наверное, ястребы утащили, а то и дождем его
смыло, красненького, как креветка, с козлиной бородой.
Служанки перекрестились. В этом доме все исчезают... Тот хозяин оставил
накрытый стол, тот - расстеленную постель, а один - полную залу
приглашенных...
Двери открыты - на случай, если вернутся; в конюшне овес - если
вернутся верхом; стол уставлен пирожными и фруктами - если вернутся
голодные; в бокалах вино - если и глотки их, и души мучит жажда; кровати
мягкие, теплые, простыни чище чистого - если вернутся усталые от скитаний.
Спустился сон. Далеко, в ночном небе, среди громоздящихся туч
показалась луна. Словно пробуждаясь, призраки-слуги - индейцы с черными
косами и жирные, как суп, кухарки - услышали , шаги, чей звук отдавался в
просторной прихожей. Все знают, что шаги мертвых не вызывают эха... Кто же
там такой? Кто пришел так поздно туда, куда никто никогда не возвращался?

VIII

Он ушел с галерейки и вернулся в большой дом, неся на руках, прижимая к
трепещущей груди легонький груз, не тяжелее паука, промокшего под дождем.
Когда миновали ворота из грубого камня, всегда открытые настежь, старик
задрожал, как будто живой, а потом замер, и тщетно прикладывал слуга к его
лбу платки, смоченные одеколоном, тщетно тер прямые древки пальцев, на
которых темнели, словно флажки, грязные черепаховые ногти. Другой слуга
спешил закрыть окна.
Только это он в доме и делал, только этим занимался, открывал и
закрывал окна. Медленно, поочередно, широко разводя руки, словно в поклоне,
когда приходилось выпрямить сложенные вдвое ставни из ценного дерева и
прикрыть ими стекла. Владетель галерейки отряхнул ладони, будто принес
мокрую землю, и ушел.
Где же умер старик - на галерейке? Или раньше, еще до того, как он его
поднял? Задохнулся? Замерз? Скончался от старости?
Мальчик хотел перекреститься, но рука повисла в воздухе, и он долго
сидел на кровати, размышляя о том, что старика бы спасли если бы он не тащил
его на галерейку, играя в капитанов и кораблекрушения, а понес прямо в дом,
где беззубые слуги с косами перебороли бы смерть целебным питьем, грелкой,
дымом паленых тряпок и бормотанием молитв.
Он встал с кровати, страшась молчания, и, неслышно ступая босыми