"Виктор Авдеев. Моя одиссея (рассказы) " - читать интересную книгу автора

- В Крыме. На острове... Монте-Кристо, посреди моря. В таинственной
пещере. У меня там есть подводная лодка, фонарик электрический: зажгешь - то
красный свет, то зеленый. Есть еще тельняшка - настоящая моряцкая. Видишь,
какая у меня финка? - Я достал и показал свой нож. - Ты, паря, не гляди, что
я такой замурзанный: это я еще не умывался. Вообще я сейчас специально
замаскирован. Понял? У папы в Москве четыре дома и осталось золото в банке:
в земле зарытое. Целый клад. Так я ездил узнавал: целое ль оно?
Парнишка, наконец, разинул рот:
- Ну и... целое?
- Целое, - удовлетворенно подытожил я. - Скоро эту банку с золотом
будем выкапывать и делить. А теперь я пробираюсь обратно к себе в тайник. В
Крыме у нас целый год солнышко светит и зимой свободно можно купаться
телешом. Хочешь, поедем к нам?
Парнишка обрадованно кивнул головой и после этого рассказал о себе.
Говорил он медленно, вздыхая, словно забывал, с чего начал и как продолжать.
Звали его Пахомка - фамилии я теперь не помню. Он был из деревни под
Семилуками, отец его держал чайную, коней для извоза; ему - единственному
сыну - отец давно пообещал гармонь, да так и не подарил: Пахомка и убежал.
Теперь ему хотелось найти монастырь и поступить: говорят, монахи всю жизнь
ничего не делают, ходят с кружками по деревням, и бабы подают им "на храм"
деньги, пироги. Можно скопить сто рублей и купить гармонь. Я лихорадочно
стал соображать, как бы мне выудить у Пахомки хоть половину ржаной горбушки.
Сказать, что я хочу есть, - не поверит в мое княжеское происхождение. Что
выдумать?
- А у вас дома есть самовар? - спросил он.
- Целых два. Один выпьем, сейчас же другой ставим.
Тогда, в свою очередь, задал вопрос и я:
- Это у тебя ваш деревенский хлеб? Интересно, хорошо ли его пекут?
Потому что, видишь ли... мы на острове в таинственной пещере едим большею
частью одну колбасу и пряники.
- Опробуй. Нате.
Пахомка с готовностью вытащил мне свою ржаную горбушку и очень
удивился, когда я не оставил от нее и крошки. Я наелся и за это пообещался
довезти его бесплатно до Крыма, а дома насыпать полные карманы маковников. Я
тут же повел нового корешка на станцию к семафору: там легче было садиться
на товарняк. Мы пропустили четыре поезда, пока Пахомка отважился прыгнуть на
подножку порожнего тамбура: вид у него был такой, точно его тянут на
виселицу.
Перед Лисками нас поймал кондуктор. Я умел прыгать с подножки на ходу.
Пахомка испугался, получил несколько жестоких ударов толстым казенным
ремнем, пинок сапога в зад и, падая, чуть не угодил под вагон. После этого
он боялся и близко подходить к товарнякам, не говоря уж об экспрессах, и я
вынужден был тащиться с ним пешком по шпалам. Через каждый час он спрашивал:
- Ну, скоро остров Крым? Не видать еще?
Всю его наличность составляли рубля полтора, и мы их скоро проели. За
каждый данный мне кусок Пахомка что-нибудь выторговывал. Вскоре я должен был
ему кучу добра из моих "пещерных богатств": моряцкую тельняшку, гармонь,
четырнадцать фунтов пряников, подводную лодку и к ней новые весла, чтобы
лучше грести. Зато он ловко побирался. Подавали ему охотно: наверно, помогал
крестьянский вид. Я ж, преодолевая трусость, воровал где мог.