"Игорь Аверьян. Из глубины багряных туч " - читать интересную книгу автора

из-под пелены облаков и устремило мягкое свое сияние на темно-бурую листву
буковой рощи, что не по-английски просторно раскинулась над кромкой обрыва.
Под густыми кронами редко растущих буков дышится легко; я даже
приостановился: в этом месте я еще не бывал.
Вдалеке классически-живописно теснятся темно-красные крыши портового
квартальчика Батсуотера. Огромная пустая равнина Океана смотрит на меня и
хочет что-то сказать... Ясная, такая ясная, безмятежная картина! Ни в чем не
угадывалось присутствие серокрылого капюшона - но я знал, что он здесь,
рядом. В сердце стеснилось от непонятной, нехорошей тоски. И в воздухе
легко, но отчетливо тянуло знакомой мерзкой горечью.
Я возвратился в отель почти бегом, вышагивая по-русски: широко и
быстро, забыв свою европейскую походочку.
А здесь - крашеные полы в моем номере трудами веселой
философини-поэтессы Дженнет Джонс сверкают чистотой; постель убрана
безукоризненно; свежие полотенца благоухают в ванной; на тумбочке у
изголовья кровати - свежий букетик незабудок, анютиных глазок и
желто-розовой садовой резеды; сегодняшние номера "Times" и "Bathswater
Star". Все как обычно, как каждый день, но теперь от этого веет теплом и
внезапной надеждой.
Смарагдовые глаза...


_______________

Вот я включил компьютер.
Девушка со смарагдовыми глазами по имени Дженнет Джонс стоит у меня за
плечами и смотрит на экран.

Паук

Литвин, Литвин!.. Ты здесь, ты! А не Дженнет Джонс. Ты, ты!.. Может
быть, потому и воняет здесь непонятным противным запахом. Перепорхнул сюда
из Азовска, промахнув пропасть в тридцать пять лет. На всю жизнь ты,
неотвязный, прицепился ко мне, лишив мою жизнь главного...


_______________

Нет, Литвин, я не дам тебе такого удовольствия.
Ничего ты меня не лишил.
На-ка вот кукиш, понюхай, поганец.


_______________

Следует признать: я испытываю некомфортную скованность и неуверенность,
приступая к переворачиванию всего того, что связано с тобой. Разговор,
который я не намерен более откладывать на потом, пойдет о тебе, паскудник.
Ради тебя, может быть, затеяны эти записки. Я за свою жизнь настолько сжился
с тобой, что пусть не без усилия, но представляю себе тебя, как будто я это