"Игорь Аверьян. Из глубины багряных туч " - читать интересную книгу автора

простецких русских швабр). В отеле "Лорд Литтлвуд" вместо общепринятых на
Западе ковровых покрытий в номерах обычные дощатые крашеные полы: в этом мне
видится приятный изверт стиля - отдает старой доброй Англией, как в романах
Диккенса. Поэтому она приходит не с пылесосом, а со шваброй.
Она с порога одарила меня лучезарной улыбкой, и я с удовольствием
увидел ее ухоженное лицо и веселые смарагдовые глаза. Такие же смарагдовые
глаза были у Жени. Появление горничной означает, что мне пора уходить на
прогулку. Что я и делаю.
Не коверкая смягченное сомерсетширское произношение, мне не дающееся, я
на аккуратном английском языке, каковому меня выучили за четыре месяца
оксфордского курса в Москве, сказал ей: "Доброе утро; я ухожу на прогулку и
не буду вам мешать" - и под сопровождение ее всегдашнего "уэй уи уок уэарз"
оставил ей поле ее битвы, а сам спустился по пустой мраморной лестнице мимо
огромных старинных напольных часов в безупречно лакированном темно-бордовом
корпусе и с золоченным, ослепительно сверкающим маятником (воплощенная
английская добротность!). Кивнув молодому, с иголочки одетому оливковолицему
мулату за стойкой reception, я вышел на мокрую после только что кончившегося
дождя Бэрфорд-стрит.
Перед подъездом отеля согбенный седобородый чернокожий в униформе
возился с моечной машиной. Тротуар перед отелем был покрыт шампунной пеной:
старый негус драил его с шампунем.
Я поплелся вверх по Бэрфорд-стрит.
Странно: и там, на свежем воздухе, меня не отпустил проклятый горький
запах. "Уж не заболел ли я каким-нибудь нервным расстройством?" - думал я
встревоженно, нюхая воздух, как собака. Погруженный в эту мысль, я
натолкнулся на рыжего малого, возившегося с замком рольставней возле витрины
бара. Рыжий вскинул на меня зеленые глаза, удивленно и сердито вытаращился
я, разумеется, извинился, после чего глаза его потеплели. Он посторонился,
давая мне дорогу, и сказал дружелюбно:
- Ничего страшного, бывает со всяким, когда задумаешься.
Рольставня с грохотом юркнула вверх, и рыжий малый быстро открыл
обнажившуюся дверь.
- Заходите в мой бар, сэр, - пригласил он, - я вас каждое утро вижу, и
каждое утро вы проходите мимо. Кружечка лагера или чашечка кофе с утра в
"Веселой Дженнет" - хорошее начало для успешного дня.
"Merry Jannette", прочел я над входом. От этого нехитрого
словосочетания - вслушайтесь, чуткий мой читатель: "merry Jannette" повеяло
чем-то несказанно притягательным; я словно воочию увидел пред собою
смеющееся лицо молодой женщины со смарагдовыми глазами... Вслед за рыжим я
ступил в мягкий полусумрак и подсел к стойке, стараясь держаться
непринужденно.
- Лагер? Эль?
- Кофе, - попросил я. - Мне еще работать.
- Вы первый сегодня, поэтому кофе за счет заведения, - сообщил малый.
Его лицо казалось мне знакомым, но я никак не мог вспомнить, где я его
видел. - Вы из этих, сэр?.. - осторожно полюбопытствовал он, ставя передо
мной чашечку кофе и микроскопический кувшинчик со сливками. - Из
математиков?
Я сделал глоток, отодвинув сливки. Терпеть не могу кофе со сливками.
- А вы что-то имеете против них?