"Олег Авраменко. Королевы не плачут" - читать интересную книгу автора

будто бы я не способен понять тебя; на самом же деле я вижу тебя насквозь.
Ты не можешь любить Монтини, в этом я уверен.
- И, наверное, потому, - саркастически произнесла она, - что он мне
не ровня?
- Вовсе нет, золотко. Уж я-то знаю, с какой легкостью любовь
преодолевает все кастовые предрассудки, сметает все преграды, стоящие у
нее на пути... Но сейчас речь о другом.
- О чем же?
- О том, как ты восприняла мои советы Габриелю.
- Это бесстыдство!
- Вот именно. Ты считаешь это бесстыдством - и не только то, что я
дал эти советы в присутствие женщин, но и то, что я вообще даю такие
советы. Следовательно, Монтини с тобой ничего подоб...
В этот момент Бланка зажала ему рот рукой.
- Имей же совесть, Филипп!
Филипп отнял ее руку от своего рта и осыпал ее нежными поцелуями.
- А между тем, - продолжал он, как ни в чем не бывало, - господин де
Монтини, насколько мне известно, весьма опытный в таких делах молодой
человек. Он не какой-нибудь сопливый юнец, который только то и умеет, что
залезть на женщину, а спустя пару минут слезть с нее...
- Замолчи!
- Нет, Бланка, я не буду молчать, - в обличительном порыве заявил
Филипп. - Я открою тебе глаза на истинное положение вещей. Ну, сама
подумай: чем можно объяснить тот факт, что на третьем месяце любовной
связи с таким отъявленным повесой, как Монтини, ты все еще остаешься
забитой, невежественной девственницей?
- Я...
- Этому есть лишь одно объяснение. Ты не любишь Монтини. В постели с
ним ты чувствуешь себя скованно, неуютно, неуверенно. Ты не отдаешься ему
полностью и ему не позволяешь отдаваться тебе целиком. Ты стесняешься его,
тебя неотступно преследует страх оказаться в неловком положении. И перед
кем? Перед человеком, которого ты, как утверждаешь сама, беззаветно
любишь! Я почти уверен, что не единожды ты отталкивала Монтини, когда он,
по твоему мнению, "заходил слишком далеко", предлагал тебе "постыдные
ласки"...
- Ну все, хватит!
Бланка решительно встала, явно намереваясь указать ему на дверь.
Однако Филипп был начеку; он тут же сгреб ее в объятия и усадил к себе на
колени.
- Отпусти меня, Филипп! Сейчас же отпусти!
- Спокойно, пташечка! - произнес Филипп с металлом в голосе. - Если
ты сию же минуту не уймешься, клянусь, я пренебрегу своими принципами и
изнасилую тебя. Сегодня ты так возбуждаешь меня, что я, пожалуй, решусь на
этот поступок.
- И покроешь себя позором!
- Ха! Кабы не так! Да ты скорее умрешь, чем обмолвишься кому-нибудь
хоть словом. Еще и горничной строго-настрого прикажешь держать язык за
зубами. Или я ошибаюсь?
Бланка обречено вздохнула, признавая его правоту.
- Нет, не ошибаешься.