"Павло Федорович Автомонов. Имя его неизвестно " - читать интересную книгу автора

законам военного времени.
- Не петушись! - удержал я его. - Считай до десяти, а потом начинай
говорить...
Одна из девушек схватила старшего лейтенанта за руку и подвела его к
окну:
- Вот подпись отца того еще не родившегося дитяти! Видите? Читайте,
если вы такие грамотные!
На подоконнике темнели пятна крови. Она так впиталась в дерево, что
невозможно было не только отмыть ее, но и соскрести ножом.
От Орисиного рыдания стало тоскливо и как будто темно в просторной,
час тому назад побеленной классной комнате.
- Что же это значит? - спросил я, виновато и растерянно поглядывая то
на девушек, то на покрасневшего и сбитого с толку старшего лейтенанта. -
Кто он?..

...Порывистый ветер неося над пятнистыми от снежных заплат и черных
проталин полями, посвистывал в кустарнике. В долины и яры сбегали ручейки,
переполняя мутной водой речонки. А те разливались, затапливая луга, шумели,
пенились, журчали меж вербами и лозой, мчались неудержимыми потоками до
самой Ворсклы.
Пришла весна.
Она была и в мохнатых бархатистых почках на вербе, и в безгранично
глубокой и чистой синеве неба, и в лучах солнца, которое светило теперь
людям по полсуток, и в щебетанье птичьих стай, и во всем, во всем вокруг.
С журчанием ручейков сливался гул движения на слобожанских шляхах и
дорогах.
Тяжело ступали кони. Устало мотая головами, они тянули пушки, возы со
снарядами и провиантом. Надрывно буксуя, ревели грузовики и медленно
продвигались глубокими, прорезанными в черноземе колеями. А рядом -
вспотевшие, в ватниках и шинелях - солдаты подталкивали плечами машины,
вместе с лошадьми тянули возы и на собственных руках выносили из ухабов и
воронок пушки.
Порой появлялись самолеты. И тогда на дорогах взрывалось, стреляло,
выло, ревело, швыряло пламенем. Но как только бой с бомбардировщиками
затихал, возы, машины, люди снова трогались в путь - на восток и север. А
ручейки, теперь уже разбавленные кровью, бежали, как и раньше, к Ворскле и
ее притокам, на запад и юг.
К вечеру, пересекши старинный Муравский шлях, за горизонтом исчез
последний обоз.
И стало тихо, необычайно тихо в селах, в бурьяне, в безлистном
молодняке. Ни человеческих голосов, ни выстрелов. Словно и сама война в
обнимку с мартовским ветром умчалась куда-то вслед за ушедшими частями.
Тишина... Пятерым разведчикам, оставленным здесь советским
командованием, в эти минуты казалось, что они теперь одни во всем этом
краю. Совсем одни.
Два лейтенанта и три сержанта, переодетые в чужие серо-зеленые шинели
и фуражки с большими козырьками, стояли на обочине дороги и смотрели
погрустневшими глазами уже не вслед своим отступавшим войскам, а на
заходившее солнце. Вскоре исчезло и оно, багряное, огромное, осветив
заревом весь западный небосклон.