"Емельян Аввакумов. Завещание вурдалака " - читать интересную книгу автора

Бабка больше замуж не вышла - да это и понятно, мужчин после воины мало
осталось, на всех не хватало. А тут какой-то Матвей...
- Матвей-то? - затянулся Евсей Ильич и озорно подмигнул Павлу. - А
хахаль Нюркин. До войны к ней таскался.
- Любопытно... Я первый раз слышу.
- И лучше было бы, если бы ничего не знал. - Евсей Ильич принялся
пускать дым колечками. - Темный человек был. Не любили его у нас.
- А бабка любила?
- Да вроде все у них склеивалось. Матвей был намного ее старше, лет на
пятнадцать, а то и на двадцать. Овдовел в тридцать пятом. Тогда многие
перемерли - сам понимаешь, колхозы, коллективизация... Грустил Матвей
недолго, начал к Нюрке подъезжать. Она его привечала, только замуж не
спешила - молодая была, думала, встретит еще парня помоложе да посвежее.
- А потом?
- Потом суп с котом! - неожиданно ответил дед. - Неплохо бы спрыснуть
встречу, а? Не каждый день такие бывают!
- Не вопрос, дядя Евсей! Ты мне дорасскажи, а потом уж мы в магазин...
Все чин чинарем.
- Ну ладно, верю. Внуку Нюркиному грех не поверить... Что, говоришь,
потом было? А потом, Пашка, война началась, - посерьезнел Евсей Ильич.
Светлые, выцветшие глаза старика слегка заволокло туманом, чуть дрогнули
углы губ, глубже залегли морщины на лбу. - Матвей в сорок первом ушел
добровольцем на фронт. А через год пришло на него извещение, мол, пропал без
вести, скорее всего, пал смертью храбрых. Выяснять никто не стал,
официальных родственников у Матвея не было, а Нюрка - так, ни жена, ни
невеста.
Евсей Ильич замолчал и принялся почесывать пятерней под бейсболкой,
будто стараясь таким способом пробудить дремавшие много лет воспоминания.
Павел не мешал старику. Он отвернулся, обозревая окрестности. Какие-то
крупные цветы, похожие на золотые шары, торчали за невысокой оградкой
палисадника, возле которого помещалось незатейливое "казино". Что-то едва
ощутимо екнуло в сердде, словно Павел услышал далекий голос из детства. Он
помнил эти цветы - тогда они казались ему чуть ли не размером с солнце,
яркие и праздничные, как новогодние игрушки...
- Нюрка очень горевала, - снова заговорил Евсей Ильич. - Черт ее знает,
любила она Матвея или нет, может, просто жалела. Она во время войны сестрой
милосердия в госпитале работала, здесь, в Глинске. Очень ее дар пригодился.
Солдаты на нее прямо молились, и доктор наш Нюрку ценил. Так в госпитале она
одного бойца и спасла от верной гибели. Кузьма его звали.
- Мой дед тоже Кузьма был, - вставил Павел.
- О нем и речь. Кузьма безнадежным считался, тяжелая контузия,
осколочные ранения. А Нюрка его подняла, можно сказать, со смертного одра,
выходила, к жизни вернула. Расписались они. Кузьма на Путейскую переехал.
Только недолго они прожили. Скоро он совсем оправился, здоровехонек стал,
как и не было ранения вовсе. Пошел, записался снова в армию. "Не могу, -
говорит, - в тылу сидеть. Стыдно". Нюрка ни слова ему не сказала, но по
тому, как провожала, было видно - не чает снова увидеться. Чувствовала,
наверное, что-то... И действительно, за три месяца до победы похоронка
пришла. Нюрка тогда беременная ходила. Дочка у нее в мае сорок пятого
родилась...