"Протопоп Аввакум. Житие протопопа Аввaкума, им самим написанное " - читать интересную книгу автора

старец Саватей, сидит на Новом, в земляной же тюрьме. Спаси ево, господи! и
тогда мне делал добро.
Таже послали меня в Сибирь с женою и детьми. И колико дорогою нужды
бысть, тово всево много говорить, разве малая часть помянуть. Протопопица
младенца родила; больную в телеге и повезли до Тобольска; три тысящи верст
недель с тринадцеть волокли телегами и водою и саньми половину пути.
Архиепископ в Тобольске к месту устроил меня. Тут у церкви великия беды
постигоша меня: в полтора годы пять слов государевых сказывали на меня, и
един некто, архиепископля двора дьяк Иван Струна, тот и душею моею потряс.
Съехал архиепископ к Москве, а он без нево, дьявольским научением, напал на
меня: церкви моея дьяка Антония мучить напрасно захотел. Он же Антон утече у
него и прибежал во церковь ко мне. Той же Струна Иван, собрався с людьми, во
ин день прииде ко мне в церковь, - а я вечерню пою, - и вскочил в церковь,
ухватил Антона на крылосе за бороду. А я в то время двери церковныя затворил
и замкнул и никово не пустил, - один он Струна в церкви вертится, что бес. И
я, покиня вечерню, с Антоном посадил ево среди церкви на полу и за церковный
мятеж постегал ево ременем нарочито-таки; а прочии, человек с двадцеть, вси
побегоша, гоними духом святым. И покаяние от Струны приняв, паки отпустил
ево к себе. Сродницы же Струнины, попы и чернцы, весь возмутили град, да
како меня погубят. И в полунощи привезли сани ко двору моему, ломилися в
ызбу, хотя меня взять и в воду свести. И божиим страхом отгнани быша и
побегоша вспять. Мучился я с месяц, от них бегаючи втай;[40] иное в церкве
начую, иное к воеводе уйду, а иное в тюрьму просился, - ино не пустят.
Провожал меня много Матфей Ломков, иже и Митрофан именуем в чернцах, -
опосле на Москве у Павла митрополита ризничим был, в соборной церкви с
дьяконом Афонасьем меня стриг; тогда добр был, а ныне дьявол ево поглотил.
Потом приехал архиепископ с Москвы и правильною виною ево, Струну, на чепь
посадил за сие: некий человек с дочерью кровосмешение сотворил, а он,
Струна, полтину възяв и, не наказав мужика, отпустил. И владыко ево сковать
приказал и мое дело тут же помянул. Он же, Струна, ушел к воеводам в приказ
и сказал "слово и дело государево" на меня. Воеводы отдали ево сыну
боярскому лучшему, Петру Бекетову, за пристав. Увы, погибель на двор Петру
пришла. Еще же и душе моей горе тут есть. Подумав архиепископ со мною, по
правилам за вину кровосмешения стал Струну проклинать в неделю православия в
церкве большой. Той же Бекетов Петр, пришед в церковь, браня архиепископа и
меня, и в той час из церкви пошед, взбесился, ко двору своему идучи, и умре
горькою смертию зле. И мы со владыкою приказали тело ево среди улицы собакам
бросить, да же граждане оплачют согрешение его. А сами три дни прилежне
стужали[41] божеству, да же в день века отпустится ему. Жалея Струны, такову
себе пагубу приял. И по трех днех владыка и мы сами честне тело его
погребли. Полно тово плачевнова дела говорить.
Посем указ пришел: велено меня из Тобольска на Лену вести за сие, что
браню от писания и укоряю ересь Никонову. В та же времена пришла ко мне с
Москвы грамотка. Два брата жили у царицы вверху, а оба умерли в мор с женами
и с детьми; и многия друзья и сродники померли. Излиял бог на царство
фиял[42] гнева своего! Да не узнались горюны однако, - церковью мятут.
Говорил тогда и сказывал Неронов царю три пагубы за церковный раскол: мор,
меч, разделение; то и сбылось во дни наша ныне. Но милостив господь:
наказав, покаяния ради и помилует нас, прогнав болезни душ наших и телес, и
тишину подаст. Уповаю и надеюся на Христа; ожидаю милосердия его и чаю