"Франсиско Аяла. Вырезки из вчерашнего номера газеты "Лас нотиниас"" - читать интересную книгу автора

колоритность этой фигуры. Андре Сальмон, который in illo tempore ** дружил с
этим человеком, использует трагический постскриптум (я говорю постскриптум,
потому что отец умер за несколько лет до казни сына), чтобы закончить всю
эту историю высокой патетической нотой.
______________
* Экзотическое имя (франц.).
** В те времена (лат.).

Гольдберг был, как видно, не очень-то разговорчив, судя по тому, что о
его любовнице, матери несчастного Шарье, Сальмон не сообщает почти ничего,
ему была известна только ее фамилия, получившая впоследствии столь печальную
известность, и еще ему было известно, что в один прекрасный день она
покинула бедного поляка, оставив в залог маленького Мечислава, который был
еще в пеленках. Можно много рассуждать по этому поводу, но это будут досужие
измышления, да подробности здесь не так уж и важны, голый факт говорит сам
за себя. А факт заключался в том, что, когда "изголодавшийся ястреб из
ботанического сада" вдруг остался в своей жалкой каморке с грудным ребенком
на руках, тому не исполнилось еще и полугода. За неимением колыбели он
устроил младенца в вытащенном из комода ящике, который покачивал ногами,
когда писал свои чахоточно-анархистские творения, и при этом, быть может,
мурлыкал какую-нибудь запомнившуюся с детства колыбельную, фальшивя и
перевирая слова. Чтобы прокормить сына, он вставал ни свет ни заря и
реквизировал бутылку молока, оставленную молочницей у чужой двери... Вот и
все. О том, что было между таким безрадостным началом жизни и ее концом на
эшафоте, ничего не известно.
Прошло полвека. На полках библиотек пылятся мемуары Андре Сальмона,
желтеют газетные листы. Почему я так много лет спустя вытаскиваю на свет
божий эту историю, хотя подобных дел в судебной хронике не перечесть? Не
могу сказать, сам толком не знаю - почему. Может быть, потому, что давно уже
сочиняю выдуманные газетные заметки, которые по сути своей более чем
достоверны, стараюсь использовать периодическую печать как зеркало того
мира, в котором мы живем, как хронику той жизни, абсурдная никчемность
которой отражена и в судебных протоколах по делу о загубленной жизни Шарье.

Дело старлетки Дукеситы
(разрешенный казус)

Вчера неожиданно и благополучно завершилось расследование дела
светлокудрой старлетки Дукеситы Луны, чья смерть, наступившая при неясных
обстоятельствах, дала пищу стольким предположениям и, естественно, задала
работу уголовной полиции.
Наши читатели, без сомнения, помнят, что Дукесита была найдена мертвой
в своей постели две недели тому назад, после того как полицейская бригада,
вызванная привратницей, взломала дверь роскошной квартиры, которую молодая
артистка занимала. Вскрытие подтвердило первоначальное предположение: смерть
наступила в результате приема сильной дозы снотворного, на ночном столике
была обнаружена почти пустая упаковка барбитала, рядом стоял стакан.
В большинстве случаев прием сильной дозы снотворного однозначно
указывает на самоубийство, но здесь некоторые обстоятельства ставили под
сомнение эту версию: во-первых, ни на упаковке, ни на стакане не было