"Стив Айлетт. Надувной доброволец" - читать интересную книгу автораслухи. Рожденные с помощью костепилки. Подвал отвращения. Ни капли слюны.
Решил разыскать ее. Держал тонкий нефритовый портрет Ли Освальда в кармашке за каждой щекой. Вот насколько серьезно я подошел к вопросу. И она меня не разочаровала. Каждый час сверялась с клоковолосой сморщенной головой на цепочке от часов. Взрывала динамитом рыбу, словно сама придумала эту игру. Нос из цемента. Что само по себе и неплохо, но он никогда не просыхал, и люди сжимали его в форму по собственному выбору, как будто это пластилин. Комната была филигранно отделана клапанами давления, кодексом молитв, плотскими телефонами, бартерными костями, грибовидными мочками ушей и точечными кольями. - Во-первых, и во-главных, - сказала она. - Знаешь какие-нибудь языки? - Тьму, - сказал я. - Один язык. - И безнравственность, немножко - едва хватает. - Едва хватает безнравственности, - пробурчала она, записывая. - Отлично. Теперь возьми этот кинжал, закрой глаза и коснись носа. - Кинжалом? - Именно. Хорошо, очень хорошо. Вот платок. Ты когда-нибудь ел тапира? - Тапира - нет... - Уверяю, вкус отменный. - Ясно. - И как мы себя развлекаем? Гордо несем бремя алкоголя и изгоняем антагонистов из пустого воздуха, без сомнения. - Как ты узнала? задницы под колоколом в другой комнате. - Прошу прощения? - Гордость дома. Сразу после бумагорезательной машины. - Да? - Вернемся к делам нашим скорбным, бодрячок. Сколько ты знаешь о мире? - Я считаю, что собаки большие, их чашки и чайные штуки - тоже. - Хорошо, для начала ничуть не хуже других вариантов. Когда я была ребенком, меня не могли и за уши оттащить от крови. Но люди взрослеют. Газ раздувает руки, и просыпается самоуверенность. Браслеты разделили меня и иссушили мое время - я подобна дереву, проигрывающему дуэль с дождем. Успокоенная каминным трофеем из панциря честолюбия. Ты знаешь, чего я до сих пор планирую добиться? Я покачал головой. - Все вокруг станет съедобным - потому что я так сделаю. Мне не понадобится ничего сложнее совочка, заигрывающего барсука, десяти навыков, которыми я не обладаю, басни, прочитанной по памяти, конуры размером с авиационный ангар и говорящего бублика. Единственной проблемой будут существительные, по причинам, которые ты осознаешь, когда тебе только их и останется осознать. - И все-таки, почему? - Еда на этой планете не говорит, пока не заговоришь с ней первым - а в этот момент уже поздно. Тебе это кажется честным? Лично мне - нет. Вино замораживает ошибку, идеальное сохранение на пятьдесят лет, или даже дольше. |
|
|