"Стив Айлетт. Надувной доброволец" - читать интересную книгу автора

каждый день. - Он принялся натягивать головную перчатку назад. - Чем сильнее
меня отвлекает этот кошмарчик, тем меньше дерьма мне приходится выносить от
узколобых фанатиков.
- Ты думал, я не в курсе? Будто меня не обучили подобному знанию с
ранних лет?
- Ты имеешь в виду, все это время.
- Я только что это сказал. И когда-нибудь ты слышал от меня хоть один
упрек на эту тему? Разве мне нечем больше заняться, кроме как прикалываться
над твоей головой?
- Нет.
- Ладно, как бы то ни было...
Однажды пришел к нему домой.
- Видит Бог, брат, у тебя тут прямо восьмидесятые.
- Ну да, серая безвоздушная пустыня банальности, наполненная
невероятностью воображения или истинного творчества, и любой, кто попытается
врасти здесь будет развлекаться, гуляя с пылким сердцем и душой, а те, кто
считает себя авангардно-эксцентричными - такие же тусклые, как остальные,
из-за снижения порога индивидуальности до уровня ниже колен, и в подобной
атмосфере удивительно, что ублюдки, голосовавшие за смерть, тратят полтора
десятилетия на осознание невъебенно очевидного, а кто был полным мудаком,
кто думал, мол, были старые добрые времена, а теперь не при
знает, что они были там и для тех из нас, кому хватает разума
воспринять во всем ужасе, что мы прожили их, словно пришли в себя во время
кровавой операции, и не удивительно, что мы рванулись налево, направо, по
центру, и теперь все осталось позади и никто не виновен, и вот это сюрприз,
и теперь мы все умные, ну ладно, позволь рассказать тебе о Сынке Джиме, не
говоря уже о кусочке музыки, единственное различие - теперь всюду, на хуй,
необходимы деньги, а песни все сплошь забота и сочувствие, потому что люди,
не смотря ни на что, любят притворяться, что контролируют свои сморщенные
жизни, и что они бедны и бесплодны по доброй воле, но я чувствую
стерильность тех времен на грани зрения, брат, и она всегда остается там.
- В точку. Это я Эдди слышу?
Мы подошли к окну и увидели Эдди на велосипеде во дворике. Он пытался
оседлать велик в некотором роде сексуального подтекста. Боб распахнул раму.
- Твои слезы застынут престолами для ангелов урагана, Эдди.
Эдди удивленно покрутился и улыбнулся. - О, точно, брат.
- Он не прекращает, - сказал я, шокированный.
Потом Эдди зашел на кусочек сала и увидел, как я у стола делаю скакалку
из куска своих кишок.
- О чем это вы с Бобом столько говорили?
- О, знаешь, море булькает нагромождением черепов, забытые комья
истории всплывают на поверхность, к нашему стыду, появляется миллион лет,
впередсмотрящие матросы взламывают поверхность воды, машут ножами на
сумеречное небо, мысли разливаются на морскую пену и взмахи хлопающих
парусов, в таком ключе.
Глаза распахиваются на бушующем каркасе.
- Вот у него комната, а? Ты знаешь, что отец Боба отправился на
северный полярный круг, перерезал себе горло в мглу, перепачкавшись, как
налитый кровью глаз, а потом вернулся призраком, чтобы похвастаться? Но рана
осталась на месте, и он не мог говорить, так что пришлось изобразить всю