"Ю.П.Азаров. Паразитарий " - читать интересную книгу автора

Сонечка прочла несколько страничек, где говорилось о том, что у одного
философа, нежнейшего и невинного человека, член похож на дирижабль.
Сонечка завопила - ей, наверное, нужен был повод:
- Всякую дрянь в дом тащишь!
- Это постмодернизм, - пояснил я робко. - Концептуальная проза.
- Разврат это, а не проза! - кричала она. - Разврат!...
В общем, она была по-своему права. Я тоже был недоволен Приблудкиным,
особенно когда узнал, что в образе философа с этим самым летательным
аппаратом был изображен талантливый мыслитель наших дней Шидчаншин.


4

А на улице сверкал и нежился весенний день. Яркая листва излучала
чарующий аромат. Я и не приметил того, как в этом году беспомощные тополиные
листочки превратились в большие блестящие листья, чуть-чуть желтоватые еще,
но крепкие и пахучие. Сиреневые тени деревьев лениво шевелились на асфальте,
легкое дыхание света убаюкивало вишневые лепестки, отогревавшиеся воробьи
затевали нехитрые любовные игры - все ласкалось и радовалось в этом мире,
исключая напористую перепалку телевизионных экранов - окна в семиэтажном
доме напротив были распахнуты, и оттуда вырывались наружу пугающие команды,
просьбы, реплики: "Принимаем эксдермацию в первом чтении... Итак, решено,
остров Чугдон ошкуриваем до Бискайского залива... А теперь прошу
определиться по поводу введения общей нации - европеец. Первый микрофон...
По мотивам голосования... Сто первая поправка относительно перевода
эксдермированных народов на благоприятный режим... Второй микрофон... Прошу
сесть". Группа скандировала: "Шестую ораторию с аплодисментами!" Сварливая
экранная суета будто ликовала, набирала силу, сливалась с весенним шумом,
одним словом, торжествовала. Только я да огромный, почти высохший тополь у
семиэтажного дома нелепым укором растворились в своей беде, инородствовали в
мироздании. Кожа на тополе была давно содрана до третьего этажа. На его
длинном оголенно-бежевом остове, впрочем, осталась полоска коры шириной в
ладонь, и он потому жил: напротив балкона четвертого этажа его ветки были в
крохотных дрожащих листочках. Листьев было немного, но они были, значит,
тополь еще не умер. Он отчаянно простирал белесые длани к небу, точно
говоря: "Зачем же меня так?!" Кому он помешал в этой жизни? Не сама же кожа
отвалилась. Вон какой крепкий ствол. Без единой червоточинки. А вот
оголился. Выкинул ввысь страдальческие ручища - маши не маши, теперь уж не
найти в небе нужной зацепки, потому что все зацепки в этом мире строго
учтены, на дефицит поставлены. Вот и учись у великой Матери-Природы. Я
раньше других наставлял: "Только в ней правда!" Правда беззащитности. Правда
смиренного ожидания гибели. Правда несуетливости.


5

О конце света люди говорили всякий раз, когда эпоха исчерпывала себя. И
две тысячи лет назад, как и сегодня, ждали всеобщей смерти. Отмечали: солнце
меркнет, вырождаются животные, мельчают реки, дожди утратили прежнюю
живительную силу, землетрясения и ураганы участились - они предвестники