"Ю.П.Азаров. Групповые люди (фантасмагорическая антиутопия) " - читать интересную книгу автора

произносить не только слово "лагерь", которое, можно сказать,
скомпрометировано и нашими прямыми, и нашими косвенными врагами и
отщепенцами, но и даже такие слова, как "сидел", "дали срок", "подельник"...
- А что такое подельник?
- Вот видите, вы и меня вынуждаете вести разъяснения в ненужном
направлении. Подельник - это значит шел по одному делу. Но и этого слова
нельзя произносить.
- А куда шел, Демьян Иванович?- спросил я. У меня дурацкая привычка не
слушать собеседника, если он говорит явные глупости, а думать о своем. Я и
думал о своем, а спросил механически. А думал я совсем о другом, может быть,
о том, каким же был Демьян Иванович там, на свободе, чего он делал, как с
таким землистым лицом да с таким косноязычием он занимался пропагандой и
агитацией. Кстати, думалось мне, если уж запрещать какие-нибудь слова, так
именно эти невразумительные, серые, бесцветные и безмозглые слова
"пропаганда" и "агитация". Я на своем веку никогда не видел ни одного
человека, чтобы он был сагитирован или чтобы пропаганда имела что-нибудь,
кроме отрицательного успеха. И другие ассоциации: когда слышу о
"пропаганде", чудится черновато-бесноватое лицо Геббельса, прихрамывающего и
орущего без бумажек в толпу истерические слова, а потом, под занавес,
пристально следящего за тем, чтобы шестеро детей с женой хватанули томатный
сок с цианистым калием...
- Куда шел? О чем вы?- спрашивает меня Демьян Иванович.- Кто шел?
- Я не знаю, о чем вы,- говорю.- Не могу-таки понять, почему нельзя
произносить такие хорошие слова, как "лагерь" или "сел", а можно произносить
такие термины, как "пропаганда" и "агитация".
Квакин глядит на меня еще пристальней. Его губы оттопыриваются. Он в
недоумении. И у него вместе с тем такой вид, будто он отлично знает, что я
валяю дурака и он немедленно выколотит эту дурь из меня.
- Вы кандидат наук по психологии?- спрашивает он у меня.
- Был им,- отвечаю я.- У меня даже докторская написана, но вот по
недоразумению меня лишили всего.
- Здесь все так говорят: по недоразумению. Это обычная история.
- Ну а вы за что сидите, то есть пребываете здесь?
- Вот я как раз сюда попал случайно, можно сказать, оклеветали, можно
сказать, по бытовому вопросу, как-нибудь расскажу вам. Вы напрасно меня
отвлекаете от главного. Я дам вам такую информацию, которая сразу поможет
вам приспособиться к здешней жизни.
- Охотно слушаю, простите меня, ради Христа.
- Вот и это ни к чему.
- Что именно, Демьян Иванович?
- Ну зачем вам тут понадобился Христос? Вы человек, я вижу, сугубо
научный, никакого отношения не имеющий к религии, так зачем вам путать сюда
Христа. Это тоже, можно сказать, антисоветчина.
- Христос - антисоветчик?
- Не путайте меня, Степнов, или я совсем прекращу индивидуальную
работу, и пусть вами коллектив займется. У нас есть для этого
коллективно-разъяснительная комиссия.
- Слушаю вас, Демьян Иванович.
- Так вот, нельзя здесь произносить всех тех слов, через которые, можно
сказать, просачивается разная антисоветчина или какие-нибудь намеки на