"Ю.П.Азаров. Групповые люди (фантасмагорическая антиутопия) " - читать интересную книгу автора

- Не по пути,- ответил Квакин.
- Вышибить из него вредную, не нашу идеологию! - тихо сказал Заруба.- И
немедленно.
- Будэ зроблено,- ответил Багамюк, выталкивая Лапшина из помещения
клуба. А уже в коридоре Квакин набросил на философа старую фуфайку, кто-то
сжал голову так, что и дышать нечем было, и повалили Лапшина и стала
дубасить чем придется, приговаривая: "Нам не нужна вредная идеология. Нам не
нужны дикие фраайра (Дикий фраайр - человек без убеждений.). Мы вышибаем из
тебя троцкизм!"
После таких маколлистских внушений Лапшин долго отходил. Его перевели
на общий режим, а Багамюк следил за тем, чтобы на философа наваливали самые
оскорбительные и самые трудные работы. А потом Заруба как ни в чем не бывало
однажды сказал:
- Что же это вы отказываетесь работать? Или обиделись на коллектив?
Надо закончить главу.
- Как скажете, гражданин начальник, - бойко отвечал Лапшин.
- В последнее время появилось немало спекулятивных работ, в которых
процветает критиканство по поводу лагерей: вот, дескать, люди мерли как
мухи, голодали, мерзли. Мороженая человечина землей не принималась. Я
недавно прочел о дальневосточном начальнике УСВИТЛа (УСВИТЛ - Управление
северо-восточных исправительно-трудовых лагерей.) Гаранине. Да, он
действительно расстреливал людей. Самолично расправлялся с врагами
революции. И он погиб от троцкистов, оклеветавших его. Будет время - и ему
поставят памятник. Багамюк уже сейчас предлагает начать сооружение... Так
вот, этого человека любил весь Дальний Восток! На него молились, потому что
он знал дело. Вытаскивал индустриализацию. Добывал стране золото и другие
ценные металлы. Конечно же, были и объективные причины массового умирания
людей. Какие это были причины? - спросил Заруба.
- Слабая индустриальная база лагерей, - ответил быстро Лапшин,
поскольку за спиной его стал уже Багамюк. - Крайне неудовлетворительные
бытовые условия, низкий уровень демократизации жизни заключенных, что в
значительной мере снижало качество воспитания, и, наконец, некоторое
непонимание и даже пренебрежительное отношение к индивидуальным особенностям
личности осужденного.
- Правильно, - одобрил Заруба. - Вот эти причины и разверните в первой
главе, при этом надо непременно остановиться подробненько на третьем,
послесталинском этапе, на застойном периоде. Здесь были допущены серьезные
ошибки - рабочий класс и интеллигенцию напрочь разъединили, создав отдельные
колонии для политических, нарушили ленинский лозунг: "Только совместно с
рабочими и крестьянами надо строить новое общество". Я вам приоткрою одну
тайну. Мне не много времени довелось побывать в тюрьме, но даже этот
незначительный период навсегда оставил неизгладимый след. Ничто так не
формирует душу интеллигента, должен вам сказать, как тесная связь с
настоящими уголовниками. Человек моментально и навсегда преображается. Он
становится принципиально иным. Вы, наверное, это и по себе знаете. Наши
великие вожди идейно формировались в тюрьмах, ссылках, на этапах, в
допросах, в пытках - в муках рождалась идея нового государства. Не думаю,
чтобы Ленин, Сталин или Дзержинский смогли бы стать руководителями народа,
если бы не было у них тесных связей с Челкашами, Горькими и Котовскими.
Период застоя, к сожалению, создал новый тип и интеллигента, и уголовника.