"Ю.П.Азаров. Печора" - читать интересную книгу автора

мешочком и еще прошу у мамы денежки: очень стоящая целая библиотечка
подвернулась, без нее я просто жить и работать не могу, и на черный день она
тоже сгодится, эта библиотечка, и мама денежки снова из сундука пузатого
достает, платочек развертывает и отсчитывает половину, а я все прошу, и она
не выдерживает:
- Надоел ты мне, делай что хочешь, - и отдает мне все вместе с
платочком.
А я такого не позволю, и оставляю ей чуть меньше одной трети, и говорю,
что теперь повалит, раз вот так повалило, но она меня не слушает, вроде бы
делом занимается, а я в душу к ней стараюсь влезть и обещаниями ее
задабриваю, а она бросает мне недовольно, что скромно и потихоньку надо
жить, а. я скромно и потихоньку тоже хочу жить, и об этом я ей говорю, а она
заключает, что я совсем дурной, раз не умею с деньгами обращаться, а я ей в
ответ: "Научусь обращаться", и бегу по тому адресочку, за новым неведомым
счастьем бегу, которое впервые, которое в новинку. Мне уже сказали, что у
Сыр-Бора, его Сергеем Борисовичем зовут, все есть: и про Флоренцию, и про
ранний и поздний Ренессанс, и про Аввакума, и про Алексея Михайловича, отца
Петра Первого, все это мне край как надо: я уже создал детский исторический
театр. Ликует моя душа, в школе с детьми запретили работать, а мне еще
лучше - есть выход, в такую глубину можно заглянуть - я вижу это Возрождение
не только в чудном флорентийском мире, но и чувствую его в проблесках
русской истории XVII века, а уж XIX век, русское искусство - самое великое
Возрождение, у меня замысел ошеломительный: заглянуть во все эти
Возрождения, в разные пласты человеческого бытия, увидеть связь с моими
собственными тревогами, с тревогами детей, сегодняшнего и завтрашнего дня
всего человечества, поэтому мне нужны книги - и Толстой, и Достоевский
нужен, и Тургенев, и Лесков, и Ключевский, и Карамзин, и Скабичевский, и
Трубецкой, и Мережковский, и часть этих книг я уже достал; дети принесли, а
какие репродукции они притащили, ахнул, когда "Снятие с креста" на стенке
воспроизвелось через эпидиаскоп. Родители подключились к нашему театру,
поддержали мою идею чтения факультативного синтетического курса для детей:
литература, живопись, музыка, история - все вместе программа на целых три
года рассчитана, и программу утвердили уже во Дворце культуры, сплошное
везение, а тут еще и целая библиотечка...
Меня встречает на пороге седой человек, не в пенсне и не в роговых, а в
обычных железных очках, в зеленой байковой пижаме, высоченный, пальцы
длинные, взгляд пристальный, - это и есть Сыр-Бор, учитель из соседней
школы.
Стены его квартиры в книгах: корешки золоченые, старые переплеты
таинственным огнем посвечивают, точно свечи на стеллажах горят. Старые книги
он не продает, а продает хлам, как он выразился: это значит в основном все
новое, подписное.
- По номиналу, - говорит он.
Я не знаю, что значит по номиналу, но боюсь спрашивать, И все-таки
решаюсь:
- Так сколько вот за Толстого и Тургенева?
- Я же сказал, по номиналу, - твердит он. - Впрочем, в Толстом нет
одного тома, здесь округлить можно. А там на столе кое-что из старых
изданий. Разрозненные тома...
Я в мешочек складываю книжки, завязываю мешочек, а поднять не могу. Он