"Василий Ажаев. Вагон (Роман) " - читать интересную книгу автора

- Какую контру? Эх, темнота, газет не читаешь. У нас теперь не сажают
за политику.
Меня словно раскроили пополам: один я ходил и слушал, тоже шутил,
улыбался и думал, здорово, что в Москве происходит такое; второй я едва
сдерживал вопль. Толстые, метровой толщины бутырские стены, за что же вы
меня, мальчишку, замкнули, заточили, замуровали?

С громкого возгласа "Поверка!" началось мое бутырское утро. Все
вскочили и построились по два ряда с каждой стороны. Зашла тюремная охрана и
сделала перекличку по списку. В камере было семьдесят два арестанта.
Совсем худо стало после поверки, когда дежурные убрали на весь день
середину деревянного настила, площадь для лежания сократилась на одну треть.
Смертельно хотелось спать, но едва я пристраивался, как меня сгоняли с
места.
Какой-то парень сжалился, дал совет:
- Ты постучи в дверь, заяви надзирателю, что тут все занято, пусть
переведут в камеру посвободнее. Не может быть, чтобы вся тюрьма была битком
набита. Нельзя так относиться к человеку! Тем более под Новый год! -
возмущался парень, обращаясь ко всей камере.
- Конечно, безобразие! - отозвалась камера.- Ты не молчи, малый, ты
требуй. Раз сунули в тюрьму, обязаны дать плацкарту. Особенно под Новый год.
Я подошел к железной двери и постучал.
- Громче! - подсказали мне. Постучал громче. Залязгал запор, дверь
открылась, появился угрюмый надзиратель. Я объяснил все, заикаясь.
Надзиратель кинул мне презрительный взгляд, сказал "Стервецы!" и с
грохотом захлопнул железную тяжелую махину.
Так началась обязательная для новеньких программа тюремного
разыгрывания. Впрочем, я не понял этого, не заметил усмешек и удовольствия,
полученного от моей беседы с тюремщиком.
Вывели на пятнадцатиминутную прогулку, я встрепенулся: все-таки воздух
и над головой московское небо. Дыши, Митя, глубже! Каменный дворик,
высоченные и толстенные кирпичные стены, вышки с часовыми и небо с овчинку,
а воздуху и не глотнешь, так перехватило дыхание. Надзиратели к тому же
боятся, как бы ты не замедлил хождения по кругу (чего доброго, перемах-нешь
через семиметровые стены!): "Давай быстрее! Давай!" Нет уж, к чертям такую
прогулку, лучше опять в камеру. С грохотанием топаем обратно длинными
коридорами. Вот и наша камера... Приткнулся у чьих-то ног и затих, застыл,
замер.
- Эй, новичок! Ты что привалился? Ишь, гостиницу нашел! Чеши отсюда!
Вечером, оглохший и отупевший от горчайших дум, я доверчиво отозвался
на новый розыгрыш. Три арестанта, у ног которых я было устроился, начали
бриться и прихорашиваться. По их оживленному разговору я с удивлением узнал:
они идут в кино. Оказывается, в тюрьме ежедневно вместе с пайком выделяют на
камеру три билета и арестанты по очереди смотрят картины. Меня почему-то
ободрила эта новость.
Арестанты посоветовались, и кто-то сочувственно сказал:
- Слушай, иди вместо меня, вот мой билет. У тебя тяжелое настроение,
понимаю. Я давно сижу, привык, мне легче.
"В самом деле,- подумал я.- Посмотрю кино и хоть забудусь на время".
Тот же добрый человек поскоблил самодельной бритвой мои щеки, почистил