"Анатолий Азольский. Монахи (Роман)" - читать интересную книгу автора

невозможности коммерческой деятельности в стране пребывания. Мартин
настаивает на отказе от возвращения в СССР, мотивируя это языковыми
барьерами. Думаю, что обращение к президенту Бразилии будет благосклонно
принято иммиграционными властями. Жду ваших указаний. До сих пор не получил
фотографий. Где Жозефина? Корвин".
Долго ломали головы над ответом. "Обращение к президенту Бразилии"
можно и нужно считать покушением на измену Родине, шифровка - достаточно
убедительный материал для военной прокуратуры и заочного приговора, известно
какого. Не исключено, правда, что шифровка составлялась под диктовку ФБР,
потому и ответ Кустову предназначался не столько ему, сколько криптологам
ЦРУ и ФБР. "Советами Мартина не пренебрегайте, однако следует все тщательно
взвесить и фирму вытащить из неприятностей. Временно отойдите от дел и
уезжайте в отпуск, оставив за себя Корвина. О вашем желании обратиться за
помощью к президенту доложено, решение - не исключено, что удовлетворяющее
вас, - доставит знакомый вам человек, который нами вызывается из отпуска,
хотя до полного ознакомления им с шедеврами Прадо еще далеко..."
Все, кажется, за столом обсудили, Коркошка и Малецкий обновили закуски,
установив заодно доверительные контакты с хозяйским псом; рассказаны были
(не Бузгалиным) залихватские истории из западноевропейской жизни, начальник
американского направления вспомнил о погранзаставе, с которой начинал
службу, и роте связи неподалеку, сплошь из девиц; "Товарищ старший
лейтенант! - докладывали на стрельбище связистки, получая патроны. -
Ефрейтор Иванова за тремя пистонами прибыла!" Посмеялись (кроме Бузгалина).
- За прошлый и нынешний год - много провалов? - прозвучал второй
(Бузгалин спрашивал) вопрос, бестактный, но более чем уместный. И ответ был
получен - оттопырились три пальца; минут на семь-восемь воцарилось полное
молчание, дававшее всем сотрапезникам возможность и право что угодно думать
о трех провалах; три нелегала схвачены, один из них с поличным, до остальных
будто бы докопались, однако все три провала - результат единой, со
стратегической целью, операции. Три ареста, все с минимальной оглаской, но
они дорогого стоят. Нигде по службе и в быту эти трое не пересекались, не
было в Москве и человека, который по каким-либо косвенным признакам мог
знать их, то есть ни на кого нельзя направить подозрение. И означает это
следующее: предатель сидит в самом управлении, занимая кабинет, через
который проходит емкая информация. Еще два года назад контрразведка
поставлена о сем в известность, ничего плодоносящего установить не удалось,
расследование будто уперлось в высокую и плотную стену. О предателе сообщил
и купленный за очень хорошие деньги человек, занимавший крупный, очень
крупный пост в ЦРУ, и это печально: разоблачение предателя в своих рядах
очень явно и нехорошо повлияло бы на устойчивость агента в Ленгли. То есть
оба предателя как бы дополняли друг друга, вместе составляя некое
необходимое и достаточное условие существования обоих разведцентров, где
никто никогда столь еретических взглядов не излагал, про себя мысля: а ведь
это самый желательный вариант, только так и можно предотвратить войну. (Миру
ничего не грозило б, сиди на пусковой кнопке американских ракет офицер
Советской Армии, а руку на русской кнопке держи американец.) И здесь знали о
предателе, и там, и знание вынуждало работать особо бдительно и напряженно.
Более того, становилось с каждым годом все очевиднее, что разоблачение
одного из них (любого!) повлечет последствия, которые приведут к
дезорганизации всей разведслужбы обеих держав. Арестовать своего предателя -