"Анатолий Азольский. Затяжной выстрел" - читать интересную книгу автора

расправился неизвестным способом, папка помалкивала о дальнейшей судьбе
бывшего члена горкома. Зато вклеен был фельетон, хлестко названный так:
"Сквозь дырявую шайку". Составитель эпопеи был, по всей вероятности, вхож в
редакцию городской газеты, ибо приводил и варианты, отклоненные редактором,
в них слово "шайка" обыгрывалось в двух значениях. Но и того, что приведено
было, хватало лет на восемь тюремного заключения, факты к тому же
подтверждались письмами трудящихся. Правда, один из трудящихся решительно
отказался от авторства, обвинил фельетониста во лжи, и потом на сессии
горсовета редакцию пожурили, газета опубликовала разъяснение, часть
обвинений с Цымбалюка сняв. Крохотный успех вскружил голову Петра
Григорьевича, на что и рассчитывал, видимо, Нечитайло. Цымбалюк захотел
опровергнуть напраслину о "неправильном" поведении, стал собирать письменные
свидетельства бывших соратников по партизанскому отряду. Не дремала и
противная сторона. Нечитайло обзавелся анонимными письмами на все случаи.
Помахивая ими, он мог, когда надо, утверждать, что по отцу Петр Григорьевич
- украинский националист, по матери - татарин, а родная тетка его
проживает в Канаде. Капкан еще не захлопнулся, а лязг железа, впивающегося в
ногу, кое-кто слышал явственно. Соратники не очень-то охотно вспоминали о
былых заслугах связного. Командир партизанского отряда еще в 1946 году
получил за что-то пять лет, но почему-то из мест заключения не вернулся,
чему надо было только радоваться, иначе Цымбалюку приписали бы преступный
сговор с предателем. Подвыпив, Петр Григорьевич брякнул необдуманно: "Все
сидят... Один Тюммель, начальник гестапо, ходит на свободе, в Западной
Германии живет припеваючи, в газетах писали, требовали выдачи... Ему бы
письмо написать, пусть засвидетельствует, что ничего они от меня не
добились..." Писать Эриху Тюммелю он, конечно, не стал, но намерение было,
как и в случае с мылом "Кармен". Спасая хорошего, что ни говори,
хозяйственника, горсовет проявил себя с гуманнейшей стороны, не дал
намерение претворить в жизнь. Чуткие люди снеслись с прокуратурой, дело было
возбуждено, и сущий пустяк был положен в его основу, то самое мыло "Кармен".
Но мерой пресечения выбрано задержание. Цымбалюк был арестован 23 декабря
1952 года... Из-за этой папки и ездил в Симферополь Болдырев, хотел там
найти следы того, кто возвысил крохотную человеческую судьбу, изучая
звездные часы Петра Григорьевича Цымбалюка. Но в симферопольском военкомате
со счету сбились, перечисляя офицеров флота, осенью прошлого и весною
нынешнего года сидевших за столами призывных и прочих комиссий. Накануне Дня
флота капитан 2 ранга Милютин просматривал списки съезжавших на берег
офицеров. Болдырева среди них опять не было. Он вызвал его. Болдырев прибыл
и доложил. - Второй месяц не сходите с корабля... Больны? - Никак нет,
товарищ капитан 2 ранга!.. Разрешите идти? Взгляд, как всегда, прямой и
открытый. Лицо замкнутое, надменное, гладковыбритое. Голос уверенный,
четкий. - Звонили из редакции, из Дома офицеров: для разных мероприятий
нужны матросы вашего дивизиона. - Я не уверен, что матросы эти не нарушат
на берегу воинскую дисциплину. И служат они, по докладам командиров и
старшин, плохо. Милютин быстро глянул на Болдырева и отвел глаза. - Добро!
24

Севастопольская гарнизонная гауптвахта воздвигнута не по безымянному
проекту какого-то авторского коллектива какой-то там архитектурной
мастерской. Командование тыла пригласило опытного градостроителя, женщину,