"Анатолий Азольский. Затяжной выстрел" - читать интересную книгу автора

Когда Олег спустился в кубрик БЧ-1, то никого в нем не нашел. Жаркий
месяц май, все разлеглись на верхней палубе.
Горели светильники на шкафуте, корабль гудел сотнями механизмов,
которые обеспечивали жизнь людей и готовность линкора ходить и стрелять.
Работали те же механизмы, что и днем, но гудели они тише. Горбом вставала
Корабельная сторона, и огоньки домов, улиц тянулись по хребту горба. Ночь,
безветрие, пробковые матрацы белели в черноте, создаваемой тенями. Олег шел
к корме левым шкафутом, перепрыгивая через лежащих, шел легким шагом
двадцатидвухлетнего человека, а ему казалось, что он крадется, в кромешной
тьме пробираясь к чему-то запретному, засургученному и запечатанному. А на
шкафуте было светло, линкор, если посмотреть на него с берега, лежал на
темной воде, весь в огнях иллюминаторов, прожекторов и фонарей, и все же
ощущение того, что линкор сейчас затемнен, Олега не покидало.
Было 00.36. На вахте стоял не младший штурман, который мог бы помочь
Олегу, а командир 2-й башни, к машинам и гирокомпасам отношения не имеющий.
И все же Олег знал, что нужный ему человек встретится, объявится.
Пробираясь по нижней жилой палубе от кормы к носу, он увидел раскрытым
люк, ведущий в старшинскую кают-компанию. Чуть поколебавшись, он спустился.
И стоял в робости и нерешительности.
Адъютант командира линкора мичман Орляинцев сам с собой играл в домино.
Все на линкоре знали, что феноменальная память мичмана держит события, факты
и фамилии двадцатилетней давности. Не заглядывая ни в какую папку, он мог
продиктовать суточную ведомость линкора, к примеру, за 18 июля 1944 года -
с температурой во всех погребах, с рублями в корабельной кассе, с тоннами
котельной воды,
- Зачем тебе это?
- Надо, Иван Антонович, - униженно попросил Олег.
Из ящичка стола Орляинцев достал карандаш, бумагу.
- Пиши. 15 июля - выход в море по плану боевой подготовки, с
однодневной стоянкой на рейде Джубга, возвращение в базу 29 июля, ранним
утром... С 8 августа по 16 августа - выход в район боевых учений по плану
штаба флота...
Олег поблагодарил. Поднялся на жилую палубу, где гуляли сквозняки. Он
был спокоен, как перед стрельбой. В каюте расстелил миллиметровку, разбил
горизонтальную ось на 43 деления - на недели, прошедшие с июля прошлого
года. Красными прямоугольниками отметил дни, на которые приходились
нарушения дисциплины. Черными кружочками выделил стоянки в базе. И получил
то, о чем догадывался: батарея выпадала из подчинения командиру сразу же
после возвращения линкора в базу, после походов и учений, и длилось это
неповиновение три дня. Воистину странной особенностью обладал крымский город
Севастополь. Будто провоцировал он матросов на разные "пререкания"! Все
нарушения воинской дисциплины падали на первые три дня после постановки
линкора на якорь и штатные бочки.
Все ли? Нет, не все нарушения совпадали по времени с приходом корабля в
Севастополь. Промежуток с 12 по 15 декабря не подчинялся закономерности.
После двухнедельного похода линкор стал на бочки вечером 10 декабря, но в
последующие дни Пилипчук, к поблажкам отнюдь не склонный, ни одного
нарушения не обнаружил. Что случилось? Темнит старшина батареи? Ошибка
Орляинцева? Сам Олег в декабре отвалил в отпуск.
Мичман Пилипчук на берегу, и что-то убеждало Олега в том, что Орляинцев