"Анатолий Азольский. Затяжной выстрел" - читать интересную книгу автора

где-то что-то совершил; намекали на некоторый американизм в поведении, не
отразившийся, правда, на чистоте сине-белого флага. Совершил - а мог и не
совершать; вот она, офицерская судьба, вот она, еще одна расплата. Но опять
же мог помощник заградительную, пометочку в личном деле зачеркнуть, была у
него такая возможность, испытанная дедовским способом - прикосновением
брюха к ковру в одном из кабинетов столицы, и возможность эту помощник
отверг. Как-то на вахте Болдырев подумал: а что было бы с ним, не оттолкни
он в Баку ту льнущую к нему девочку?..
"На тяготы службы не реагирует, в обращении со старшими достоинства не
теряет", - такую фразу вписали в его характеристику. Пошел на курсы,
окончил, вновь линкор, командование дивизионом. Книги на французском языке
- в сейфе, ключ от него постоянно в кармане, вестовой найден идеальный,
сплошная таежная дурь, а фамилия - Матушкин - позволяет опускать бранные
словечки, они заменены упоминанием вестового.
Нет, к прошлому не придерешься - к такому выводу приходил
капитан-лейтенант Болдырев. И обрывал мысли, потому что не хотел думать о
настоящем, хотя оно-то, настоящее, никак не могло попасть в личное дело. Как
не попала та бакинская ночь, когда поклялся он служить верно, честно и
самоотверженно.
Однажды его пробудил сон, сон светлый, потому что в нем было будущее,
созданное прошлым, погоны с двумя просветами, папироса, которую только он
один, командир корабля, может курить на ходовом мостике... А открыл глаза -
все та же каюта, все тот же проклятый вопрос: как жить дальше? Не служить, а
- жить?
И не раз его будили такие сны. Не зажигая лампы, он одевался.
Пробирался к грот-мачте, переступая через спавших на верхней палубе.
Поднимался на мостик, откуда виделись огни упрятанных в бухте кораблей. Два
светильника вырывали ют из тьмы, выставляя напоказ, на просмотр плавно
закругленный конус кормы, флагшток, стволы орудий 4-й башни, вахтенного
офицера, мухой ползавшего по восковой желтизне надраенной палубы.
Этот металлический остров длиною в 186 метров и водоизмещением 30 тысяч
тонн был заложен в июне 1909 года, спущен на воду в июне 1911 года, сменил
название, вернулся к тому, каким его нарекли, жил, дышал, стрелял, нападал и
убегал, сжигал в себе соляр, мазут, порох, прокачивал через себя воду,
воздух, механизмами и отлаженной службой пожирая людей, выпрямляя и калеча
их судьбы.
Но не этот корабль ломал его судьбу. А то, что лежало в сейфе и было
пострашнее книг на французском языке: канцелярская папка с перепискою
банно-прачечного треста города Симферополя, случайно попавшая в руки
Всеволода Болдырева.
"Случайно ли?" - думал он, стоя на мостике грот-мачты.
Возвращался в каюту, открывал в темноте сейф. нащупывал папку. Уже
дважды он пытался бросить ее за борт, утопить, чтоб на дне Северной бухты
лежала мина, подведенная под все существование его. Чтоб забылось то, что в
папке.
Сейф, куда Болдырев заточил папку, закрывался. Болдырев ложился на
койку и засыпал.
11
Переодеваясь к увольнению на берег, Олег всякий раз говорил каюте: -
Иду бросаться под танк!