"Анатолий Азольский. Белая ночь (Повесть) ("Дружба народов" № 10 2002)" - читать интересную книгу автора

все соседи еще в воскресенье уехали на свои участки, досаживать картошку,
когда вернутся - да кто их знает, у одной из соседок, Эсфири Львовны, есть
сердечные капли, но где эта Эсфирь, где... Соседи по лестничной площадке?
Вдруг Савкин приподнялся и чистым, трезвым голосом явственно произнес:
- Мне плохо. "Скорую" вызывайте. - Он помолчал, будто обдумывая
сказанное.
И повторил: - "Скорую".
И снова тело его вытянулось на диване.
Они переглянулись, поняв друг друга: взгляды и жесты говорили больше
слов и сводились к тому, что им обоим Савкин не нужен. Телефона нет,
бежать звонить на улицу? Но появляться здесь врачам нельзя, ни при каких
обстоятельствах, потому что...
Почему нельзя - она не знала, но начинала догадываться: у незнакомца
свои счеты с милицией и врачами. А Георгий, дважды прощупав пульс майора,
понял, что проживет Савкин недолго: на руках Георгия умирало столько
людей, что не научиться определять близость их кончины он не мог.
Неизбежна милиция с проверкой того, чего у него нет. И к девушке нельзя ее
подпускать. Ксюша к тому же начинала злиться и готова была всю коробку с
бесполезными пузырьками вышвырнуть в приоткрытое окно.
Они подошли к диванчику. Савкин лежал навзничь, с открытыми глазами,
без сапог, в рубашке, он дышал тяжело, но равномерно, без хрипов. Тикали
часы на стене, отмеривая ему последние часы или минуты жизни, грозя
остановиться. Что-то булькнуло в нем, потом он всхлипнул, и Ксюша
отрывисто взмахнула рукой, решительно, наотмашь, будто завершая жестом
какой-то длительный и мучительный процесс обдумывания. И указав пальцем на
ноги Савкина, глянула на сразу все понявшего Георгия, да и любой мог
догадаться: сапоги на майора уже не надеть.
Они расстегнули галифе и сдернули их с Савкина. Он остался в трусиках,
носках и нательной рубашке, а Георгий стал снимать с себя пиджак, рубашку,
брюки и ботинки. Сапоги оказались ему впору, десять или чуть больше минут
ушло на переодевание. Савкин пробудился, шевельнулся.
- Где больница? - спросил Георгий, и Ксюша неопределенно показала
куда-то.
Она была уже в тайне, которая приоткрылась ей и которая не пугала.
- Подальше его... На Выборгскую... Сейчас я тебе объясню...
Как только Савкин вытащен был из квартиры в арочный проход, он обрел
способность двигать ногами. Более того, штатское платье что-то напомнило
ему, из далеких времен выплыл, видимо, облик молодого удачливого Яши
Савкина, и он бодренько прошел метров сто, до угла, но здесь ноги
перестали ему повиноваться, он сел на асфальт, спиной прислонясь к афишной
тумбе. Остановился и подъехал к Георгию грузовик, "парня до дома помоги,
друг, довести". Машину он остановил через двадцать минут, высмотрев дом с
проходом во внутренние дворы. "Вот мы и приехали..." Сотня была принята с
благодарностью. Георгий подтащил Савкина к невысоким штабелям из дров на
зиму, прикрытых где шифером, где толем. И выжидал. Прошло минут пять - и
он вынес еще дышащего Савкина на улицу, остановил проезжавший "опель". Еще
две таких пересадки - и до больницы оставалось метров сто. Георгий взвалил
ношу на спину и опустил ее на скамью. Огляделся. Все верно. Больница - по
описанию - та самая, о которой сказала Ксюша.
Савкин уже был без сознания. Георгий запустил руку в карман, нащупал