"Анатолий Азольский. Афанасий (Производственный роман) " - читать интересную книгу автора

листочек от отдела кадров с направлением. Вошел, огляделся. Все так, как и
на химико-фармацевтической фабрике, но в несколько раз больше, просторнее,
шумливее. Несколько тише в кабинете за толстыми стенами - и уютно здесь,
очень уютно. В углу - два ящика с кефиром, заменяющим молоко за вредность.
Кажется, никого на подстанции нет, кроме Немчинова, что, возможно, радовало
Карасина, ибо опыт репрессированного подсказывал: знаться или сближаться с
другими людьми на пересылке небезопасно - всюду стукачи!
Не успел в кабинете оглядеться, как, впустив на секунду-другую грохот,
вошел высокий парень лет под тридцать, ухватил бутылку кефира, выдавил
пальцем пробку, задрал голову, стал вливать в горло ценный продукт. Влил.
Прочитал бумажку из отдела кадров, глянул уважительно на настоящего хозяина
кабинета: одет тот был преотлично, не по стиляжной моде, а так, что и в
пивной, и в "Национале" человеку этому окажут внимание. Еще одну бутылку
употребил верзила и, наконец, представился:
- Володя Белкин, сменный энергетик, вкалываю временно за главного
энергетика. Мыслитель из подворотни.
И отдал молчавшему Карасину связку ключей. Тот очень внимательно обошел
территорию, отныне вверенную ему. Взял в шкафу папки с документацией и
схемами, стал изучать хозяйство. Ближе к вечеру (был день получки) на
подстанции собрались три дюжины электромонтеров и электрослесарей. Рыжий
начальник назвал свое имя-отчество, а затем произнес то, что принято
именовать тронной речью; этот Афанасий Сергеевич Карасин умел заглядывать в
далекое темное прошлое, кося взор на светлое будущее. Упор в речи делался на
В. И. Ленина, который, оказывается, люто ненавидел всех дежурных
электромонтеров всех стран и народов, и философской науке много придется
попыхтеть, чтоб узнать первопричины этой лютости; то ли при штурме Зимнего
что-то не то отключили электрики, то ли в Смольном облаяли Картавого при
попытках того сделать короткое замыкание, имитируя им крах мировой
буржуазии. Но факт остается фактом, пером Владимира Ильича была составлена
секретная инструкция, обрекавшая во веки веков дежурных монтеров на легочные
и сердечно-сосудистые заболевания, поскольку - всем присутствующим это более
чем известно - цеховые монтеры, в теплых помещениях работающие, все снабжены
телогрейками, а дежурные монтеры, по всему заводу, по двору и от цеха к цеху
бегающие с контролькой на шее в жар и стужу, - так вот, все дежурные
электромонтеры всей страны, начиная с декабря 1917 года по день сегодняшний,
телогреек лишены, они им не положены!
Что правда, то правда, и поэтому дежурные по заводу монтеры подтвердили
обвинение это одобряющим поддакиванием. О телогрейках знало и начальство,
ничего не понимавшее в ленинизме, но на свой страх и риск выдавало дежурным
так называемые б\у, то есть бывшие в употреблении телогрейки, рваные и
промасленные. О таинственной дурости руководства знал, как и все сменные
энергетики, Белкин, никогда не пытаясь вникнуть в историко-философский смысл
ненависти, питаемой вождем мирового пролетариата к самым образованным - для
его времени - слоям рабочего класса.
А начальник подстанции Карасин Афанасий Сергеевич продолжал
развенчивать бывшего вождя бывшего мирового пролетариата. Это он,
Ульянов-Ленин, внедрил пьянство в СССР исключительно ради изничтожения всех
причастных к электричеству людей, из чего вытекает: с наследием Картавого
надо бороться, пьянство на подстанции отныне запрещено, и если кто идет на
смену поддатым, то лучше уж заранее позвонить, предупредить, и тогда замена