"Сергей Геннадьевич Бабаян. Свадьба " - читать интересную книгу автора

копеечных спичек для поджигания всего, что горит, тетрадный листок для
самолетика, хлопушки или кораблика, вздувшийся свинокожей шнуровкою мяч...
служат неиссякаемым источником радостного познания, - обделить детством,
благодарение Богу - и по мудрому Его провидению - почти невозможно), - а
которым судьба, бесконечно щедрая к нам, скорее недодала полной мерою
счастья. И до сей поры, встречаясь с бесконечно дорогим моему сердцу (уже
изрядно погрузневшим, полысевшим, постаревшим - и поредевшим...) Н*-ским
землячеством, третьим я всегда по днимаю тост: "Выпьем за Н* - праздник,
который всегда с тобой...". Когда-то я очень любил Хемингуэя.
Впрочем, ко времени описываемых мною событий почти все старики наши
вышли на пенсию - и естественным образом лишились государственных дач.
Последним из могикан оставался дед Славика: когда-то он был министром и
поэтому до сих пор (и, видно, уже пожизненно - к счастью для нас) подвизался
в Госплане экспертом. Дача Славика - обыкновенно пустующая, потому что дед
его был к ней вполне равнодушен (как, впрочем, почти ко всему, что не
касалось его работы: уже уходившее поколение первых советских специалистов),
а мать и отец, привыкшие с молодости отпуск проводить на Кавказе, приезжали
только на выходные, - дача Славика оставалась единственным (и последним уже)
островком, прибиться к которому могло потерпевшее крушенье землячество...
В тот день на даче нас было четверо: Славик, Лика, Зоя и я. Славик,
высоченный темноволосый молодой человек с голубыми глазами, встречался с
Ликой - тонкой до полупрозрачности, зеленоглазой и чуть рыжеватой шатенкой -
уже больше двух лет; их отношения - и наружно, и, насколько я знал их, в
душе - были самыми нежными, хотя и отдавали уже привычкой. Впрочем, Славик -
по ровности и мягкости своего характера - казался мне и природно не
способным на сильное чувство. Лика Славика обожала - и, конечно, хотела
замуж; родители ее - особенно (если не единственно) мать - уже выказывали
свое неудовольствие упорным молчанием Славика; в то же время Славик жениться
решительно не хотел (хотя слово решительно и не совсем к нему подходило): не
потому, что в жены ему прочили именно Лику - которую он спокойно и ровно,
как это свойственно доброму и несколько флегматичному человеку (но и
самоотверженно, если этого требовал в его понимании долг), любил, - а
потому, что, будучи и наследственно, и по своему воспитанию (родители его -
далеко на пятом десятке - были даже очаровательны своей
непоследовательностью и непосредственностью) человеком не столько
легкомысленным, сколько легким (то есть легко увлекающимся самыми
разнообразными и порой неожиданными идеями и предприятиями: новой научной
теорией, новым для него видом спорта, новым предметом коллекционирования,
вдруг организовавшимся - завтра ехать - походом, случайной, в малознакомой
компании, вечеринкою... о женщинах ничего затеняющего Славиков облик сказать
не могу), - будучи таким, как описано выше, Славик инстинктивно опасался
даже не столько ограничений своей свободы (и в учебе, и в спорте, и в
обиходе он умел себя ограничивать), сколько всякого надолго
установившегося - и уже своим единообразием что-то регламентирующего -
жизненного порядка... Вместе с тем его женитьба на Лике и в его глазах была
делом решенным - и оттягиваемым лишь под предлогом окончания института:
расстаться с Ликой (оставить Лику, говорить будем прямо) по-человечески было
ему не под силу. Препарируя его чувство, я выделяю три среза: любовь,
жалость и долг - одному Богу известно, чего же здесь было больше... Впрочем,
Лика была славной девушкой - и землячество симпатизировало ей от души.