"Сергей Геннадьевич Бабаян. Свадьба " - читать интересную книгу автора

намного тоньше; но - четвертьсвет: самонадеянные крылья его безжалостно
подрезает отсутствие вкуса); вообще свинина была представлена практически во
всех своих гастрономических ипостасях: запеченная, посоленная, копченная
сырой и вареной, на холодке и в жару, - сало, буженина, грудинка, шейка,
рулет, карбонат... впрочем, всего (кроме сала) немного - по закусочной
тарелке, не более. В изобилии же были традиционные - и более близкие если не
желудку, то сердцу - блюда: домашнего по виду маринада грибы, усыпанные еще
не успевшими потускнеть серебристыми кольцами лука; зеркально отливающий
студень с оранжевыми зубчатыми островками моркови; рядом с ним хрен -
похоже, самотертый, даже по виду злой (впрочем, бездарно подкрашенный
свеклой); красно-фиолетовые крутобокие луковицы маринованного чеснока;
перцы, огурцы, помидоры, зелень - буйство огородных цветов: от оливкового и
бурого, съеденного рассолом, до нежно(распустившейся почки)-зеленого и
обжигающе красного, еще не остывшего от горячего дыхания солнца; разумеется,
были салаты - всех составов и резок, в посуде всех размеров и форм, - и
почти все, к сожалению, обезжизненные чудовищным - январским - количеством
майонеза и розовой с тусклой прозеленью, нарезанной мелкими кубиками
колбасой... Наконец - была водка (вина было очень мало), для любителей и
знатоков - упоительно много водки: полтора десятка бутылок уже мерцали
золочеными крышками на столе, в углу же громоздились еще два нетронутых,
поставленных один на другой водочных ящика. Гостей я насчитал примерно душ
сорок; среди них женщины преобладали; в одном ящике было двадцать бутылок...
Пока гости угнёздывались в семечковой тесноте, укладывая ноги и ляская
ножками стульев, я оглядел украдкой застолье. В первую очередь я поискал
родителей Тузова, но никого похожего не было видно; впрочем, еще несколько
мест пустовало... Я обратился к другим гостям. Сначала, естественным
образом, в глаза бросались хоть чем-то знакомые лица. Первой слева за
короткой стороною стола сидела и что-то безостановочно говорила невесте
вымогавшая у Тузова деньги свидетельница: нельзя было даже понять, миловидна
она или нет, - так лицо ее было затушевано, нарумянено и напудрено... "как
мышь из муки выскочила", - сказала бы бабушка. После нее - я шел взглядом
слева направо - сидела невеста: она радостно (я бы сказал - победительно;
пусть это очень прозрачно, но это вернее всего) улыбалась; у нее были мелкие
острые зубы (один, за левым клыком, золотой), и казалось, что их
замечательно много. Дальше сидел наш Тузов, с уже привычным глазу немного
растерянным видом, и смотрел, помаргивая, куда-то в безопасную середину
стола; если к нему обращались - что, впрочем, случалось редко, - он
осторожно, с опущенными глазами повертывал голову к говорящему и с медленной
слабой улыбкой чуть исподлобья взглядывал на него. Оживал он (конечно, ровно
настолько, насколько был способен ожить по своей меланхоличной природе) лишь
когда что-нибудь говорил и улыбался невесте (в лице его при этом даже
теплилась нежность), - но и тогда улыбка его совершенно терялась рядом с ее
брызжущим жизненной силой инфернальным оскалом... Дальше сидел и сиял
огромными белыми зубами свидетель; он с первого раза почему-то мне не
понравился; пока, не тратя попусту слов, процитирую Ильфа: это был полный
сил молодой идиот... Кроме этого свадебного тетрамарана, в первые пять минут
я ухватил еще взглядом преувеличенно степенное лицо Анатолия (которого на
улице своим окриком чуть не апоплексировала жена), потом грузного Петю
("хоть пьяненький, да свой"), - который за столом (был он один, без жены)
неожиданно отвердел прежде безвольным губастым ртом, загорелся глазами -