"Исаак Эммануилович Бабель. Отец (Сборник "Одесские рассказы", 1931)" - читать интересную книгу автора

Исаак Эммануилович БАБЕЛЬ


ОТЕЦ

(Сборник "Одесские рассказы" (1931))

Фроим Грач был женат когда-то. Это было давно, с того времени прошло
двадцать лет. Жена родила тогда Фроиму дочку и умерла от родов. Девочку
назвали Басей. Ее бабушка по матери жила в Тульчине, в своекорыстном
подслеповатом городишке. Старуха не любила своего зятя. Она говорила об нем:
Фроим по занятию своему ломовой извозчик, и у него есть вороные лошади, но
душа Фроима чернее, чем вороная масть его лошадей...
Старуха не любила зятя и взяла новорожденную к себе. Она прожила с
девочкой двадцать лет и потом умерла. Тогда Баська вернулась к своему отцу.
Это все случилось так:
В среду, пятого числа, Фроим Грач возил в порт на пароход "Каледония"
пшеницу из складов общества Дрейфус. К вечеру он окончил работу и поехал
домой. На повороте с Прохоровской улицы ему встретился купец Иван
Пятирубель.
- Почтение, Грач, - сказал Иван Пятирубель, - кака-то женчина колотится
до твово помещения.
Грач проехал дальше и увидел в своем дворе женщину исполинского роста. У
нее были громадные бока и щеки кирпичного цвета.
- Папаша, - сказала женщина оглушительным басом, - меня уже черти хватают
со скуки, я жду вас целый день... Знайте, что бабушка умерла в Тульчине.
Грач стоял на биндюге и смотрел на дочь во все глаза.
- Не крутись перед конями, - закричал он в отчаянии, - бери уздечку с
коренника, ты мне коней побить хочешь...
Грач стоял на возу и размахивал кнутом. Баська взяла коренника за уздечку
и подвела лошадей к конюшне. Она распрягла их и пошла хлопотать на кухню.
Девушка повесила на веревку отцовские портянки, она вытерла песком
закопченый чайник и стала разогревать зразу в чугунном котелке.
- У вас невыносимый грязь, папаша, - сказала она и выбросила за окно
прокисшие овчины, валявшиеся на полу. - Но я выведу этот грязь, - прокричала
Баська и подала отцу ужинать. Старик выпил водки из эмалированного чайника и
съел зразу, пахнувшую, как счастливое детство. Потом он взял кнут и вышел за
ворота. Туда пришла и Баська вслед за ним. Она одела мужские штиблеты и
оранжевое платье, она одела шляпу, обвешанную птицами, и уселась на лавочке.
Вечер шатался мимо лавочки, сияющий глаз заката падал в море за Пересыпью, и
небо было красно, как красное число в календаре. Вся торговля прикрылась на
Дальницкой и налетчики проехали уже на Глухую улицу к публичному дому Иоськи
Самуэльсона. Они ехали в лаковых экипажах, разодетые, как птицы колибри, в
цветных пиджаках. Глаза их были выпучены, одна нога отставлена к подножке, и
в стальной протянутой руке они держали букеты, завороченные в папиросную
бумагу. Отлакированные их пролетки двигались шагом, в каждом экипаже сидел
один человек с чудовищным букетом, и кучера, торчавшие на высоких сиденьях,
были украшены бантами, как шафера на свадьбах. Старые еврейки в наколках
лениво следили течение привычной этой процессии, они были ко всему
равнодушны, старые еврейки, и только сыновья лавочников и корабельных