"Исаак Эммануилович Бабель. Конармия " - читать интересную книгу автора

- Ревтрибунальские, - ответил голос, задавленный тьмой.
Я побежал вперед и наткнулся на телегу.
- Коня у меня убили, - сказал я громко, - Лавриком коня звали...
Никто не ответил мне. Я взобрался на телегу, подложил седло под голову,
заснул и проспал до рассвета, согреваемый прелым сеном и телом Ивана
Акинфиева, случайного моего соседа. Утром казак проснулся позже меня.
- Развиднялось, слава богу, - сказал он, вытащил из-под сундучка
револьвер и выстрелил над ухом дьякона. Тот сидел прямо перед ним и правил
лошадьми. Над громадой лысеющего его черепа летал легкий серый волос.
Акинфиев выстрелил еще раз над другим ухом и спрятал револьвер в кобуру.
- С добрым утром, Ваня! - сказал он дьякону, кряхтя и обуваясь. -
Снедать будем, что ли?
- Парень, - закричал я, - чего ты делаешь?
- Чего делаю, все мало, - ответил Акинфиев, доставая пищу, - он
симулирует надо мной третьи сутки...
Тогда с первой телеги отозвался Короткое, знакомый мне по 31-му полку,
рассказал всю историю дьякона сначала. Акинфиев слушал его внимательно,
отогнув ухо, потом вытащил из-под седла жареную воловью ногу. Она была
прикрыта рядном и обвалялась в соломе.
Дьякон перелез к нам с козел, подрезал ножичком зеленое мясо и раздал
всем по куску. Кончив завтрак, Акинфиев завязал воловью ногу в мешок и сунул
его в сено.
- Ваня, - сказал он Аггееву, - айда беса выгонять. Стоянка все равно,
коней напувают...
Он вынул из кармана пузырек с лекарством, шприц Тарновского и передал
их дьякону. Они слезли с телеги и отошли в поле шагов на двадцать.
- Сестра, - закричал Коротков на первой телеге, - переставь очи на
дальнюю дистанцию, ослепнешь от акинфиевых достатков.
- Положила я на вас с прибором, - пробормотала женщина и отвернулась.
Акинфиев завернул тогда рубаху. Дьякон стал перед ним на колени и
сделал спринцевание. Потом вытер спринцовку тряпкой и посмотрел на свет.
Акинфиев подтянул штаны; улучив минуту, он зашел дьякону за спину и снова
выстрелил у него над самым ухом.
- Наше вам, Ваня, - сказал он, застегиваясь.
Дьякон отложил пузырек на траву и встал с колен. Легкий волос его
взлетел кверху.
- Меня высший суд судить будет, - сказал он глухо, - ты надо мною,
Иван, не поставлен...
- Таперя кажный кажного судит, - перебил кучер со второй телеги,
похожий на бойкого горбуна. - И на смерть присуждает, очень просто...
- Или того лучшее-произнес Аггеев и выпрямился, - убей меня, Иван...
- Не балуй, дьякон, - подошел к нему Коротков, знакомый мне по прежним
временам. - Ты понимай, с каким человеком едешь. Другой пришил бы тебя, как
утку, и не крякнул, а он правду из тебя удит и учит тебя, расстригу...
- Или того лучше, - упрямо повторил дьякон и выступил вперед, - убей
меня, Иван.
- Ты сам себя убьешь, стерва, - ответил Акинфиев, бледнея и шепелявя, -
ты сам яму себе выроешь, сам себя в нее закопаешь...
Он взмахнул руками, разорвал на себе ворот и повалился на землю в
припадке.