"Исаак Эммануилович Бабель. Конармия " - читать интересную книгу автора

семь недель" (фр.)].
Внизу не умолкает голос военкомдива. Он страстно убеждает озадаченных
мещан и обворованных евреев:
- Вы - власть. Все, что здесь, - ваше. Нет панов. Приступаю к выборам
Ревкома...


Соль

"Дорогой товарищ редактор. Хочу описать вам за несознательность женщин,
которые нам вредные. Надеются на вас, что вы, объезжая гражданские фронты;
которые брали под заметку, не миновали закоренелую станцию Фастов,
находящуюся за тридевять земель, в некотором государстве, на неведомом
пространстве, я там, конешно, был, самогон-пиво пил, усы обмочил, в рот не
заскочило. Про эту вышеизложенную станцию есть много кой-чего писать, но как
говорится в нашем простом быту, - господнего дерьма не перетаскать. Поэтому
опишу вам только за то, что мои глаза собственноручно видели.
Была тихая, славная ночка семь ден тому назад, когда наш заслуженный
поезд Конармии остановился там, груженный бойцами. Все мы горели
способствовать общему делу и имели направление на Бердичев. Но только
замечаем, что поезд наш никак не отваливает, Гаврилка наш не курит, и бойцы
стали сомневаться, переговариваясь между собой, - в чем тут остановка? И
действительно, остановка для общего дела вышла громадная по случаю того, что
мешочники, эти злые враги, среди которых находилась также несметная сила
женского полу, нахальным образом поступали с железнодорожной властью.
Безбоязненно ухватились они за поручни, эти злые враги, на рысях пробегали
по железным крышам, коловоротили, мутили, и в каждых руках фигурировала
небезызвестная соль, доходя до пяти пудов в мешке. Но недолго длилось
торжество капитала мешочников. Инициатива бойцов, повылазивших из вагона,
дала возможность поруганной власти железнодорожников вздохнуть грудью. Один
только женский пол со своими торбами остался в окрестностях. Имея сожаление,
бойцы которых женщин посадили по теплушкам, а которых не посадили. Так же и
в нашем вагоне второго взвода оказались налицо две девицы, а пробивши первый
звонок, подходит к нам представительная женщина с дитем, говоря:
- Пустите меня, любезные казачки, всю войну я страдаю по вокзалам с
грудным дитем на руках и теперь хочу иметь свидание с мужем, но по причине
железной дороги ехать никак невозможно, неужели я у вас, казачки, не
заслужила?
- Между прочим, женщина, - говорю я ей, - какое будет согласие у
взвода, такая получится ваша судьба. - И, обратившись к взводу, я им
доказываю, что представительная женщина просится ехать к мужу на место
назначения и дите действительно при ней находится и какое будет ваше
согласие - пускать ее или нет?
- Пускай ее, - кричат ребята, - опосля нас она и мужа не захочет!..
- Нет, - говорю я ребятам довольно вежливо, - кланяюсь вам, взвод, но
только удивляет меня слышать от вас такую жеребятину. Вспомните, взвод, вашу
жизнь и как вы сами были детями при ваших матерях, и получается вроде того,
что не годится так говорить...
И казаки, проговоривши между собой, какой он, стало быть, Балмашев,
убедительный, начали пускать женщину в вагон, и она с благодарностью лезет.