"Исаак Эммануилович Бабель. Конармия " - читать интересную книгу автора

И вот пасу я рогатую мою скотину, коровами со всех сторон обставился,
молоком меня навылет прохватило, воняю я, как разрезанное вымя, бычки вокруг
меня для порядку ходят, мышастые бычки серого цвета. Воля кругом меня
полегла на поля, трава во всем мире хрустит, небеса надо мной
разворачиваются, как многорядная гармонь, а небеса, ребята, бывают в
Ставропольской губернии очень синие. И пасу я этаким манером, с ветрами от
нечего делать на дудках переигрываюсь, покеда один старец не говорит мне:
- Явись, - говорит, - Матвей, к Насте.
- Зачем, - говорю. - Или вы, старец, надо мной надсмехаетесь?..
- Явись, - говорит, - она желает.
И вот я являюсь.
- Настя! - говорю я и всей моей кровью чернею. - Настя, - говорю, - или
вы надо мной надсмехаетесь?
Но она не дает мне себя слыхать, а пускается от меня бегом и бежит из
последних силов, и мы бежим с нею вместе, пока не стали на выгоне, мертвые,
красные и без дыхания.
- Матвей, - говорит мне тут Настя, - третье воскресенье от этого, когда
весенняя путина была и рыбалки к берегу шли, - вы то же самое с ними шли и
голову опустили. Зачем же вы голову опускали, Матвей, или вам какая думка
сердце жмет? Отвечайте мне...
И я отвечаю ей:
- Настя, - отвечаю, - мне отвечать вам нечего, голова моя не ружье, на
ней мушки нету и прицельной камеры нету, а сердце мое вам известно, Настя,
оно от всего пустое, оно небось молоком прохвачено, это ужасное дело, как я
молоком воняю...
И Настя, вижу, заходится от этих моих слов.
- Я крест приму, - заходится она, смеется напропалую, смеется во весь
голос, на всю степь, как будто на барабане играет, - я крест приму, вы с
барышнями перемаргиваетесь...
И поговоривши короткое время глупости, мы с ней вскорости женились. И
стали мы жить с Настей, как умели, а уметь мы умели. Всю ночь нам жарко
было, зимой нам жарко было, всю долгую ночь мы голые ходили и шкуру друг с
дружки обрывали. Хорошо жили, как черти, и все до той поры, пока не
заявляется ко мне старец во второй раз.
- Матвей, - говорит он, - барин давеча твою жену за все места трогал,
он ее достигнет, барин...
А я:
- Нет, - говорю, - нет, и простите меня, старец, или я пришью вас на
этом месте.
И старец, безусловно, пустился от меня ходом, а я обошел в тот день
моими ногами двадцать верст земли, большой кусок земли обошел я в тот день
моими ногами и вечером вырос в усадьбе Лидино у веселого барина моего
Никитинского. Он сидел в горнице, старый старик, и разбирал три седла:
английское, драгунское и казацкое, - а я рос у его двери, как лопух, цельный
час рос, и все без последствий. Но потом он кинул на меня глаза.
- Чего ты желаешь? - говорит.
- Желаю расчета.
- Умысел на меня имеешь?
- Умысла не имею, но желаю.
Тут он свернул глаза на сторону, свернул с большака в переулочек,