"Исаак Эммануилович Бабель. Конармия " - читать интересную книгу автора

водкой в день усекновения главы. - Так пел Афонька, вытягивая голос, как
струну, и засыпая. - Джигит был верный конь, а подъесаул по праздникам не
знал предела своим желаниям. Было пять штофов в день усекновения главы.
После четвертого подъесаул сел на коня и стал править в небо. Подъем был
долог, но Джигит был верный конь. Они приехали на небо, и подъесаул хватился
пятого штофа. Но он был оставлен на земле - последний штоф. Тогда подъесаул
заплакал о тщете своих усилий. Он плакал, и Джигит прядал ушами, глядя на
хозяина...
Так пел Афонька, звеня и засыпая. Песня плыла, как дым. И мы двигались
навстречу закату. Его кипящие реки стекали по расшитым полотенцам
крестьянских полей. Тишина розовела. Земля лежала, как кошачья спина,
поросшая мерцающим мехом хлебов. На пригорке сутулилась мазаная деревушка
Клекотов. За перевалом нас ждало видение мертвенных и зубчатых Брод. Но у
Клекотова нам в лицо звучно лопнул выстрел. Из-за хаты выглянули два
польских солдата. Их кони были привязаны к столбам. На пригорок деловито
въезжала легкая батарея неприятеля. Пули нитями протянулись по дороге.
- Ходу! - сказал Афонька.
И мы бежали.
О Броды! Мумии твоих раздавленных страстей дышали на меня непреоборимым
ядом. Я ощущал уже смертельный холод глазниц, налитых стынувшей слезой. И
вот - трясущийся галоп уносит меня от выщербленного камня твоих синагог...


Учение о тачанке

Мне прислали из штаба кучера, или, как принято у нас говорить,
повозочного. Фамилия его Грищук. Ему тридцать девять лет.
Пробыл он пять лет в германском плену, несколько месяцев тому назад
бежал, прошел Литву, северо-запад России, достиг Волыни и в Белеве был
пойман самой безмозглой в мире мобилизационной комиссией и водворен на
военную службу. До Кременецкого уезда, откуда Грищук родом, ему осталось
пятьдесят верст. В Кременецком уезде у него жена и дети. Он не был дома пять
лет и два месяца. Мобилизационная комиссия сделала его моим повозочным, и я
перестал быть парием среди казаков.
Я - обладатель тачанки и кучера в ней. Тачанка! Это слово сделалось
основой треугольника, на котором зиждется наш обычай: рубить - тачанка -
кровь...
Поповская, заседательская ординарнейшая бричка по капризу гражданской
распри вошла в случай, сделалась грозным и подвижным боевым средством,
создала новую стратегию и новую тактику, исказила привычное лицо войны,
родила героев и гениев от тачанки. Таков Махно, сделавший тачанку осью своей
таинственной и лукавой стратегии, упразднивший пехоту, артиллерию и даже
конницу и взамен этих неуклюжих громад привинтивший к бричкам триста
пулеметов. Таков Махно, многообразный, как природа. Возы с сеном,
построившись в боевом порядке, овладевают городами. Свадебный кортеж,
подъезжая к волостному исполкому, открывает сосредоточенный огонь, и чахлый
попик, развеяв над собою черное знамя анархии, требует от властей выдачи
буржуев, выдачи пролетариев, вина и музыки.
Армия из тачанок обладает неслыханной маневренной способностью.
Буденный показал это не хуже Махно. Рубить эту армию трудно, выловить -