"Исаак Бабель. Одесские рассказы" - читать интересную книгу автора

беспокоим вас и милую Надежду Ивановну и всех ваших... Как мне стыдно, милая
Галина...
С пылающими щеками мать теснила Галину к выходу, потом она кинулась ко
мне и сунула шаль мне в рот, чтобы подавить мой стон.
- Потерпи, сынок, - шептала мать, - потерпи для мамы...
Но хоть бы и можно терпеть, я не стал бы этого делать, потому что не
испытывал больше стыда...
Так началась моя болезнь. Мне было тогда десять лет. Наутро меня повели
к доктору. Погром продолжался, но нас не тронули. Доктор, толстый человек,
нашел у меня нервную болезнь.
Он велел поскорее ехать в Одессу, к профессорам, и дожидаться там тепла
и морских купаний.
Мы так и сделали. Через несколько дней я выехал с матерью в Одессу к
деду Лейви-Ицхоку и к дяде Симону. Мы выехали утром на пароходе, и уже к
полдню бурые воды Буга сменились тяжелой зеленой волной моря. Передо мною
открывалась жизнь у безумного деда Лейви-Ицхока, и я навсегда простился с
Николаевым, где прошли десять лет моего детства.

КАРЛ ЯНКЕЛЬ

В пору моего детства на Пересыпи была кузница Иойны Брутмана. В ней
собирались барышники лошадьми, ломовые извозчики - в Одессе они называются
биндюжниками - и мясники с городских скотобоен. Кузница стояла у Балтской
дороги. Избрав ее наблюдательным пунктом, можно было перехватить мужиков,
возивших в город овес и бессарабское вино. Иойна был пугливый, маленький
человек, но к вину он был приучен, в нем жила душа одесского еврея.
В мою пору у него росли три сына. Отец доходил им до пояса. На
пересыпском берегу я впервые задумался о могуществе сил, тайно живущих в
природе. Три раскормленных бугая с багровыми плечами и ступнями лопатой они
сносили сухонького Иойну в воду, как сносят младенца. И все-таки родил их он
и никто другой. Тут не было сомнений. Жена кузнеца ходила в синагогу два
раза в неделю - в пятницу вечером и в субботу утром; синагога была
хасидская, там доплясывались на пасху до исступления, как дервиши. Жена
Иойны платила дань эмиссарам, которых рассылали по южным губерниям
галицийские цадики. Кузнец не вмешивался в отношения жены своей к богу после
работы он уходил в погребок возле скотобойни и там, потягивая дешевое
розовое вино, кротко слушал, о чем говорили люди, - о ценах на скот и
политике.
Ростом и силой сыновья походили на мать. Двое из них, подросши, ушли в
партизаны. Старшего убили под Вознесенском, другой Брутман, Семен, перешел к
Примакову - в дивизию червонного казачества. Его выбрали командиром
казачьего полка. С него и еще нескольких местечковых юношей началась эта
неожиданная порода еврейских рубак, наездников и партизанов.
Третий сын стал кузнецом по наследству. Он работает на плужном заводе
Гена на старых местах. Он не женился и никого не родил.
Дети Семена кочевали вместе с его дивизией. Старухе нужен был внук,
которому она могла бы рассказать о Баал-Шеме. Внука она дождалась от младшей
дочери Поли. Одна во всей семье девочка пошла в маленького Иойну. Она была
пуглива, близорука, с нежной кожей. К ней присватывались многие. Поля
выбрала Овсея Белоцерковского. Мы не поняли этого выбора. Еще удивительнее