"Исаак Бабель. Одесские рассказы" - читать интересную книгу авторалежат, - вот и служку привел, пускай поговорит чего-нибудь над стариком...
И Кузьма показал на шамеса Абу. - Пускай поскулит, - проговорил дворник дружелюбно, - служке кишку напихать - служка цельную ночь богу надоедать будет... Он стоял на пороге - Кузьма - с добрым своим перебитым носом, повернутым во все стороны, и хотел рассказать как можно душевнее о том, как он подвязывал челюсти мертвецу, но отец прервал старика: - Прошу вас, реб Аба, - сказал отец, - помолитесь над покойником, я заплачу вам... - А я описываюсь, что вы не заплатите, - скучным голосом ответил Аба и положил на скатерть бородатое брезгливое лицо, - я опасываюсь, что вы заберете мой карбач и уедете с ним в Аргентину, в Буэнос-Айрес, и откроете там оптовое дело на мой карбач... Оптовое дело, - сказал Аба, пожевал презрительными губами и потянул к себе газету "Сын Отечества", лежавшую на столе. В газете этой было напечатано о царском манифесте 17-го октября и о свободе. - "...Граждане свободной России, - читал Аба газету по складам и разжевывал бороду, которой он набрал полон рот, - граждане свободной России, с светлым вас христовым воскресением..." Газета стояла боком перед старым шамесом и колыхалась: он читал ее сонливо, нараспев и делал удивительные ударения на незнакомых ему русских словах. Ударения Абы были похожи на глухую речь негра, прибывшего с родины в русский порт. Они рассмешили даже мать мою. - Я делаю грех, - вскричала она, высовываясь из-под ротонды, - я смеюсь, Аба... Скажите лучше, как вы поживаете и как семья ваша? бороды из зубов и продолжая читать газету. - Спроси его о чем-нибудь другом, - вслед за Абой сказал отец и вышел на середину комнаты. Глаза его, улыбавшиеся нам в слезах, повернулись вдруг в орбитах и уставились в точку, никому не видную. - Ой, Шойл, - произнес отец ровным, лживым, приготовляющимся голосом, ой, Шойл, дорогой человек... Мы увидели, что он закричит сейчас, но мать предупредила нас. - Манус, - закричала она, растрепавшись мгновенно, и стала обрывать мужу грудь, - смотри, как худо нашему ребенку, отчего ты не слышишь его икотки, отчего это, Манус?.. Отец умолк. - Рахиль, - сказал он боязливо, - нельзя передать тебе, как я жалею Шойла... Он ушел в кухню и вернулся оттуда со стаканом воды. - Пей, артист, - сказал Аба, подходя ко мне, - пей эту воду, которая поможет тебе, как мертвому кадило... И правда, вода не помогла мне. Я икал все сильнее. Рычание вырывалось из моей груди. Опухоль, приятная на ощупь, вздулась у меня на горле. Опухоль дышала, надувалась, перекрывала глотку и вываливалась из воротника. В ней клокотало разорванное мое дыхание. Оно клокотало, как закипевшая вода. И когда к ночи я не был уже больше лопоухий мальчик, каким я был во всю мою прежнюю жизнь, а стал извивающимся клубком, тогда мать, закутавшись в шаль и ставшая выше ростом и стройнее, подошла к помертвевшей Рубцовой. - Милая Галина, - сказала мать певучим, сильным голосом, - как мы |
|
|