"Исаак Бабель. Одесские рассказы" - читать интересную книгу автора

- В чем я должен тебе верить, король?
- Веришь ли ты мне, Коля, что я здесь ни при чем?
И он сел на стул, этот присмиревший король, он закрыл пыльным рукавом
глаза и заплакал. Такова была гордость этого человека, чтоб ему гореть
огнем. И все налетчики, все до единого видели, как плачет от оскорбленной
гордости их король.
Потом они стали друг перед другом. Беня стоял, и Штифт стоял. Они
начали здоровкаться за руку, они извинялись, они целовали друг друга в губы,
и каждый из них тряс руку своего товарища с такой силой, как будто он хотел
ее оторвать. Уже рассвет начал хлопать своими подслеповатыми глазами, уже
Мотя ушел в участок сменяться, уже два полных биндюга увезли то, что
когда-то называлось кооперативом "Справедливость", а король и Коля все еще
горевали, все еще кланялись и, закинув друг другу руки за шею, целовались
нежно, как пьяные.
Кого искала судьба в это утро? Она искала меня, Цудечкиса, и она меня
нашла.
- Коля, - спросил наконец король, - кто тебе указал на
"Справедливость"?
- Цудечкис. А тебе, Беня, кто указал?
- И мне Цудечкис.
- Беня, - восклицает тогда Коля, - неужели же он останется у нас живой?
- Безусловно, что нет, - обращается Беня к одноглазому Штерну, который
стоит в сторонке и хихикает, потому что он со мной в контрах, - закажешь,
Фроим, глазетовый гроб, а я иду до Цудечкиса. Ты же, Коля, раз ты кое-что
начал, то ты обязан это кончить, и очень прошу тебя от моего имени и от
имени моей супруги зайти ко мне утром и закусить в кругу моей семьи.
Часов в пять утра или нет, часа в четыре утра, а еще, может быть, и
четырех не было, король зашел в мою спальню, взял меня, извините, за спину,
снял с кровати, положил на пол и поставил свою ногу на мой нос. Услышав
разные звуки и тому подобное, моя супруга спрыгнула и спросила Беню:
- Мосье Крик, за что вы обижаетесь на моего Цудечкиса?
- Как за что, - ответил Беня, не снимая ноги с моей переносицы, и слезы
закапали у него из глаз, - он бросил тень на мое имя, он опозорил меня перед
товарищами, можете проститься с ним, мадам Цудечкис, потому что моя честь
дороже мне счастья и он не может оставаться живой...
Продолжая плакать, он топтал меня ногами. Моя супруга, видя, что я
сильно волнуюсь, закричала. Это случилось в половине пятого, кончила она к
восьми часам. Но она же ему задала, ох, как она ему задала! Это была
роскошь!
- За что серчать на моего Цудечкиса, - кричала она, стоя на кровати, и
я, корчась на полу, смотрел на нее с восхищением, - за что бить моего
Цудечкиса? За то ли, что он хотел накормить девять голодных птенчиков? Вы,
такой-сякой, вы - Король, вы зять богача и сами богач, и ваш отец богач. Вы
человек, перед которым открыто все и вся, что значит для Бенчика, одно
неудачное дело, когда следующая неделя принесет вам семь удачных? Не сметь
бить моего Цудечкиса! Не сметь!
Она спасла мне жизнь.
Когда проснулись дети, они начали кричать совместно с моей супругой.
Беня все-таки испортил мне столько здоровья, сколько он понимал, что мне
нужно испортить. Он оставил двести рублей на лечение и ушел. Меня отвезли в