"Виталий Бабенко. Переписка (Сборник "НФ-19")" - читать интересную книгу автора

больно.
Конечно, я вынесу разлуку. Ведь когда мы встретимся, мы еще не будем
стариками. Мне будет под восемьдесят, тебе - семьдесят четыре. Начало
последней трети жизни - далеко не возраст. Правда, треть-то эта
среднестатистическая, но все равно "интересно": я "перерасту" тебя на
целых шесть лет, хотя ныне - и долго буду еще - моложе. Такие вот у нас с
тобой, любимый, начинаются парадоксы.
И тем не менее (в который раз ужасаюсь!) - полвека! Проклятая,
проклятая, проклятая звезда... Прости меня... Я ведь знаю: только ты один
прочтешь эти строки, а перед тобой мне не стыдно. Здесь же, на Земле, я
по-прежнему жизнерадостна, неизменно весела на людях, и это дает всем
повод заключать о моей горделивости. Еще бы - Жена Пилота! Да, я горжусь,
но совсем не этим. Горжусь тем, что не плачу...
Ты не поверишь, когда наш "автотип" выбросил мне на стол "Новости" на
следующий день после старта, я была вне себя от ярости. То, что шесть
полос - тебе, это еще полбеды. Твое фото, наш семейный портрет, твоя
каюта, инициальная вспышка - ладно. Но интервью! Если бы ты видел это
интервью! Писаке, который состряпал его, я готова была выцарапать глаза.
Уж ты и "пионер межзвездных рейсов", и твой "звездный час", и "звезда
первой величины" и черт знает что накрутил.
А твои ответы! Тот деятель, оказывается, ухитрился вклиниться в канал
связи в первые часы и играл на запаздывании, как Паганини на одной струне.
Вот сигнал летит полчаса, вот два часа, и так далее - словом, ни на
секунду не давал забыть о твоей скорости и собственной оперативности. Я,
честно говоря, до сих пор не могу понять, как у тебя хватило терпения с
ним "беседовать". Половину ответов он, конечно, понавыдумывал. Твоя
"любимая книга", "хобби", "что бы вы взяли в полет из вещей, не положенных
по диспозиции?", "талисман", "не страшно ли покидать?.." и прочее, и
прочее. Откуда ему, бедняге, знать, что у тебя, как и у всех нормальных
людей, не одна "любимая" книга, а сотни, и что "хобби" - придумка для
бездельников вроде него, и что я - вовсе не "вещь", а вот то, что я "не
положена по диспозиции" - это уж точно! А ведь ты бы меня взял, верно? И я
бы сама полетела, если бы была хоть малейшая возможность. Даже несмотря на
маленькую (она уже шевелится, да-да, слышишь?!). Даже несмотря на то, что
я жуткая трусиха.
Конечно, трусиха. Знал бы ты, чего мне стоило вылететь и месту старта!
Это мне-то, заядлой домоседке. А тут - пожалуйста! До самой орбиты Марса
добралась и весь твой корабль облазила.
Как сейчас помню, ты водил меня по нему, хвастался, гордился каждым
винтиком, показывал голотеку, книгохранилище, машину, информаторий,
бассейн... Меня больше всего рассердил этот бассейн: можно подумать, будто
без барахтанья в зеленой луже и свет не мил, и полет не полет, а вот об
оранжерейке ты и двух слов не сказал, глупый. Не раз ведь помянешь добрым
словом конструкторов. Я даже загляделась: надо же, умные головы, и о
цветничке не забыли... Так вот, ходила я по кораблю и удивлялась: как же
можно в этой конуре (ради всего святого, прости!), как можно в этой
конуре, в этой самой совершенной из тюрем целых сорок четыре года
провести? Ведь полжизненное заключение - другим словом не назовешь...
Ну да ладно, это не письмо получается, а не поймешь, что такое: и тебя
травлю, и себе на раны соль сыплю. Не дело это, в следующий раз буду