"Виталий Бабенко. Чикчарни (документально-фантастическая повесть)" - читать интересную книгу автора

Воспоминания нахлынули на меня. Я словно еще раз прошелся по
широкой, зеленой, похожей на бульвар торговой Кениг-штрассе, где под
светильниками, выполненными в виде "летающих тарелок", всегда людская
суета. В голове моей была полнейшая мешанина. Перед глазами вставал
Штутгарт, который я видел и хорошо помнил, а в ушах звучал голос
Аллана, продолжавшего безбожно врать о городе, в котором он никогда в
жизни не был: "бронзовый Меркурий на колонне, а под ним -
пластмассовый флюгер" (на самом деле гигантский модернистский
"Кальдер-пластик", установленный на Дворцовой площади, стоит довольно
далеко от Меркурия), "здание Коммерческого банка на углу против
вокзала" (опять фальшь: банк смотрит на Кальдер-пластик, а вокзал - в
нескольких кварталах от Дворцовой площади, в конце Кениг-штрассе). И в
каком-то уголке сознания я беспрестанно прокручивал - параллельно ко
всему - два коротких вопроса: "Кто такой Аллан? Кем он подослан? Кто
такой Аллан? От кого он?"
- Ты совсем не слушаешь! - упрекнул меня Аллан, сложив губы в
гримасу детской обиды.
- Слушаю, слушаю. Ты рассказывал о Кениг-штрассе...
Что бы мне откусить себе язык на два слова раньше?! Но все -
вылетело! Я проговорился. Сколько их - непростительных ошибок - я
сделал за последнее время? Аллан ни разу не упомянул Королевскую
улицу. Впервые назвал ее я, обнаружив знакомство со Штутгартом. Если
Аллан не дурак, он поймет, что в этом городе я побывал. В отличие от
него.
Аллан дураком не был. Он внимательно посмотрел на меня, и я
увидел в его взгляде смену выражений, которую, наверное, не за буду до
конца дней. Как будто гигантская страшная тень поднялась из морской
пучины: завиральная безмятежность (конечно же вы званная стрессом,
разрядкой после жуткого напряжения последних дней, когда мы несколько
раз чудом уходили от смерти) сменилась обреченностью человека,
приговоренного к казни, которому - его ли убьют, он ли растерзает
палача - все одно пропадать.
Аллан начал медленно подниматься. Я мгновенно окинул комнату -
уже новым взглядом, оценивая ее как поле боя. Окно - далеко.
Письменный стол - мешает. Кресла - громоздкие. Стул - неудобно стоит -
замаха не получится. Пепельница - легкая. Настольная лампа - тяжелая.
Это в кино драки длятся очень долго - там свои законы, своя
логика, свое - экранное - время. Мужчины в кино, как правило,
необыкновенно выносливые: их бьют в самые уязвимые точки, а они встают
как ни в чем не бывало и наносят противникам столь же сокрушительные
удары. И все это длится часами.
Впрочем, в жизни драка тоже может продолжаться бесконечно. Но бой
- настоящий бой, насмерть - идет секунды. Особенно если встречаются
два (или больше) профессионально подготовленных человека. Причем
профессионализм заключается не столько во владении боевым искусством,
физической подготовке или безукоризненном знании анатомии человека,
сколько в применении на практике одного простого правила: все средства
хороши.
Пока Аллан летел ко мне, я успел вскочить, дотянуться до лампы и
парировать удар ноги, направленный мне в лицо. Однако тут же