"Виталий Бабенко. Чикчарни (документально-фантастическая повесть)" - читать интересную книгу автора

слышались с противоположной стороны. Неужели там еще одна дверь,
которую я, возясь с трупом, не заметил? Так и есть. Голоса ворвались в
сарай, и я понял, что мое предположение подтвердилось. Полезут на
чердак или не полезут?
Внизу разгорелась дискуссия. Басовитый голос утверждал, что здесь
никого нет. Кто-то хриплый, напротив, настаивал, будто преступник - то
есть я - где-то близко. Вмешался совсем юношеский голос, предлагавший
обследовать кокосовую рощу и береговую линию: мол, наверняка тип,
угнавший "плимут", ушел на катере. Странно, но никто не предложил
забраться наверх. Поспорив минут десять, полицейские удалились.
Хлопнула дверца, взревел мотор, и машина, поднимая буруны песка,
умчалась.
В воздухе явственно запахло плохо поставленной мелодрамой. Почему
они не полезли на чердак?! Я сел на бухту каната и уставился на свои
руки. В правом кулаке была зажата увесистая дубинка - кусок шпангоута,
который я безотчетно подобрал с пола...
Трудно описать, как я провел этот день. Весь в поту, раздевшись
до трусов, я сидел на чердаке, привалившись к скату крыши, и дышал
теплым солоноватым воздухом, который вливался в проделанные мной дыры.
Страшно хотелось пить, а вот голода я практически не ощущал: пищевой
рефлекс притупляется от жары, да и, признаться, я ничего бы не смог
съесть в данной ситуации. Все-таки Аллан крепко вмазал мне в живот -
внутренности представлялись мне вместилищем горячей жидкости, сквозь
которую время от времени пробулькивали пузырьки перегретого пара.
Наверное, только сейчас, на сорок восьмом году жизни, я понял
по-настоящему, что такое жажда. Во рту скапливалась горькая слюна, я
пытался проглотить ее и не мог - глотательные движения никак не
получались, и тогда я вскакивал и делал несколько шагов, чтобы хоть
как-то помочь слюне пройти внутрь, в такие секунды мне казалось, что я
задыхаюсь и вот-вот упаду замертво, так и не сделав глотка. В
воображении постоянно представлялась струйка холодной воды. Не банка
пива, не холодная бутылка кока-колы - просто струйка воды. Безумие
жажды усиливалось близостью моря. Волны накатывались на песок, я видел
их, слышал их, какая-то часть сознания, сопротивляющаяся
умопомрачению, нашептывала, что это не вода, ее нельзя пить, это соль,
соль, соль, соль, но я не хотел прислушиваться к голосу здравомыслия,
я мечтал- вот еще секунда, и я пробью тонкие доски, крытые пальмовым
листом, спрыгну с трехметровой высоты на землю, промчусь по
обжигающему песку, плюхнусь в воду и буду ею дышать, впитывать всем
телом. Однако проходила секунда, и боль прокушенной (в бессознательном
состоянии) руки возвращала меня к реальности, а липкая жидкость на
губах напоминала, что соли и во мне самом предостаточно. От вкуса
крови на губах пить хотелось еще сильнее...
Я не знал, есть ли в округе источник, но верил, что он должен
быть. Иначе мне каюк. Я представлял одну и ту же картину: вот падает
темнота, я выбегаю из сарая, вскарабкиваюсь на холм и на склоне его
нахожу тонкую ниточку журчащей воды.
Самое интересное - что так и произошло. Когда сгустились сумерки,
я, шатаясь от жажды, издавая горлом какие-то непередаваемые
курлыкающие звуки, вышел наружу и пополз по склону холма вверх. Куртка