"Алексей Бабий. Частный детектив (рассказ)" - читать интересную книгу автора

удачи в горархиве я целый год отрабатывал ложные следы. Я пытался выйти на
паспортный стол (мы жили возле парка Кирова, говорила мать), на Воронежское
управление МВД (судила воронежская тройка, вспомнила мать), на музей
оркестра радиокомитета (оказалось, что музей - оркестра народных
инструментов, а дед, видимо, дирижировал симфоническим. "Ну, а почему ты
уверена, что он дирижер?" - спрашивал я. "Я же помню - он стоит и
дирижирует!").
Потом сезам вдруг открылся, и в течение дня я законспектировал личные дела
Н.И.Клюкина и Т.Г.Гиргилевич.

Итак, он родился 19 мая 1904 года, а она - 29 апреля 1906. Но это означало,
что в 1917 году они были детьми, и никакого революционного прошлого у них
не было и быть не могло. Они просто не принадлежали к тому поколению,
которое у нас всегда ассоциируется с легендарными подвигами. Они пришли
позже.
Харбин, в частности, объяснился совсем прозаически. По легенде,
аристократическая семья Гиргилевич оказалась в Харбине в эмиграции, и моя
бабушка порвала со своим буржуазным прошлым и ушла в подполье. На деле же
семья учителя Григория Демьяновича Гиргилевича оказалась в Харбине еще в
1911 году, и это был обычный перевод из Екатеринослава (Днепропетровска). В
1929 году, во время конфликта на КВЖД, семья действительно распалась.
Григорий Демьянович с дочерью уехал в Читу, а его жена - в Америку. Там она
в конечном счете стала владелицей гимназии и жила очень даже неплохо; во
всяком случае, регулярно отправляла дочери посылки. Они-то, скорее всего, и
сыграли роковую роль: разве могли идейные соседки Тамары Григорьевны
удержаться от доноса при виде ее буржуазной одежды? Так или не так, но из
партии бабушку исключили именно за связь с классово чуждым элементом.
В графе "участие в революционной деятельности" - прочерк. Видимо, сидение в
белогвардейской тюрьме бабушка считала делом само собой разумеющимся и не
стоящим столь громкого названия.
Дед же, на фотографии такой волевой и целеустремленный, явил мне совершенно
головокружительную биографию. Он учился то в железнодорожном училище, то в
торговом. Он был то агентом для поручений ГПО, то секретарем губкома КСМ,
то безработным, то статистиком. Он вдруг поступал в Ленинградскую
консерваторию , а потом, приехав на каникулы, бросал скрипку и подавался в
секретари уголовной комиссии. Вот он зампред Читинской комиссии по чистке,
а через месяц - студент Томского музтехникума плюс председатель Томского
горкома рабПС, а после этого еще и администратор оркестра курорта Шира. То
он заведует сектором зарплаты, то вдруг работает скрипачом. Наконец, две
линии его жизни - музыкальная и административная, сливаются воедино: в
Новосибирске он был заместителем председателя краевого комитета по
радиовещанию и отвечал за все музыкальное сопровождение. Если личное дело
бабушки состояло всего лишь из листка учета кадров, то личное дело деда
было толщиной пальца в два. Его то отправляли в командировки, то отзывали
из отпуска, то объявляли благодарность, то заносили выговор. Каких только
выговоров у него не было: и за утерю членского билета, и за карьеризм, и за
несвоевременную явку к месту работы, и за безобразно-небрежное составление
концерта граммузыки, и за необеспечение передач тонфильмом, и за появление
на работе в пьяном виде, и за что-то еще, что я не сумел разобрать: уж
очень свирепо водила перо по бумаге чья-то начальственная рука, уж очень