"Ричард Бах. Чужой на земле" - читать интересную книгу автора

Иногда я захожу на посадку с 300 фунтами Jp-4 в баках, чего хватает
на шесть минут полета на большой мощности. Если бы я с 300 фунтами
находился в семи милях от посадочной полосы, мои колеса уже больше никогда
бы не покатились по этому бетонному покрытию. Если вдруг с каким-то
самолетом случится неполадка на взлетно-посадочной полосе, когда я захожу
на посадку с топливом на шесть минут, то лучше, чтобы там поблизости
оказался быстрый тягач, чтобы оттащить этот самолет, или была бы готова
вторая посадочная полоса. Через несколько минут я все равно сяду, в
самолете или на парашюте.
Когда двигатель останавливается, мой самолет не летит тут же вниз,
как обтекаемый кирпич, булыжник или кусок свинца. Он начинает мягко
планировать, спокойно снижаясь,- так проектируют все самолеты. Приземление
с остановившимся двигателем я рассчитываю так, чтобы колеса коснулись
земли на половине длины посадочной полосы, и я не выпускаю шасси, пока не
убеждаюсь в том, что дотяну до
аэродрома. Затем при заходе на посадку, когда посадочная полоса уже вот,
длинная и белая, перед лобовым стеклом, я выпускаю шасси и закрылки,
аэродинамические тормоза и включаю аварийный гидравлический насос.
Хотя очень почетно сесть и заглушить двигатель так, чтобы в баке
осталось всего 200 фунтов топлива, пилоты тактических штурмовиков редко
докладывают на диспетчерскую вышку о том, что топлива остается меньше
нормы, меньше 800 фунтов. На приборной доске может гореть лампочка уровня
топлива, а рядом стрелка на шкале топливомера может покачиваться на
значении ниже 400 фунтов, но летчик, если только он не видит, что посадку
могут задержать, не докладывает о недостатке горючего. Он гордится своим
умением управлять самолетом, и такой пустяк, как запас топлива на восемь
минут, недостоин его внимания.
Транспортный летчик однажды оттеснил меня от посадочной полосы,
заявив, что у него остался минимальный запас горючего, и получил
разрешение на немедленную посадку. У меня в главном баке в фюзеляже
оставалось Jp-4 на целых десять минут, так что я не возражал против того,
чтобы уступить дорогу большому самолету, которому так срочно нужно было
сесть. Через неделю я узнал, что минимальный запас топлива для этого
транспортного самолета рассчитан на тридцать минут полета;
мой двигатель успел бы три раза заглохнуть, пока его уровень топлива не
достиг бы действительно критической отметки.
Я с уважением отношусь к тому, что мой самолет сжирает топливо и что
каждый полет я заканчиваю с очень небольшим остатком горючего, но я
горжусь тем, что делаю это каждый день, и тем, что я забеспокоюсь только
тогда, когда это беспокойство будет оправданно.


Это немножко, даже больше чем немножко, похоже на прогулку, эта
работа управлять самолетами. Я пролетаю над французскими и немецкими
городами в десять часов утра и думаю обо всех людях там, внизу, которые
трудятся, чтобы заработать себе на жизнь, в то время как я легко и
беззаботно протягиваю над ними свой инверсионный след. Я чувствую себя
виноватым. Я лечу на высоте в 30 000 футов, делая то, что мне нравится
делать больше всего на свете, а они там в запарке и, вероятно, совсем не
чувствуют себя подобными богам. Такова их судьба. Они бы могли быть