"Ричард Бах. Чужой на земле" - читать интересную книгу автора

происходит
из-за ослабления крепления сопла, от чего, как оказывается, восьмифутовая
труба из нержавейки неплотно сидит внутри обтекателя; этакий камертон в
стеклянном стакане. Самым лучшим инструментом диверсанта во время войны
будет гаечный ключ: им можно ослабить, совсем немного, болты крепления
сопла на вражеских самолетах.
А вот еще. У этого самолета есть в запасе тысяча шуточек. Сотня
мелочей, каждая из которых, казалось бы, значит, что Что-то Неладно,- но
на самом деле все в порядке. Перед самым отрывом от земли во время разгона
двигателя на взлетной полосе кабина вдруг наполняется серым дымом, бьющим
из вентиляционных отверстий. Возгорание двигателя? Разрыв маслопровода в
двигательном отсеке? Нет. Регулятор температуры установлен на слишком
низкое значение, и послушная система охлаждения мгновенно превращает сырой
наружный воздух в туман. Перевести ручку регулятора температуры на
какое-то время на "тепл.", и дым исчезнет. И самолет усмехается сам себе.
Тот же момент, разгон. Дым, настоящий маслянистый дым, струится из
фюзеляжа, вырывается из какого-то незаметного отверстия на взлетную
полосу, разбивается там и обвивает самолет серым облаком. Нормально.
Просто нормальная масляная пыль из гидродинамиче-
ских подшипников вырывается за борт - все согласно проекту.
В воздухе, после часа полета на низкой высоте, из ведущего самолета
вдруг хлещет топливо и тянется сзади, словно вымпел, сигнал бедствия.
Разрыв топливопровода? Показатель того, что с раскаленного докрасна ротора
срываются лопатки и двигатель разлетается на части? Вот-вот вырвется
пламя, и в небе полыхнет алая вспышка? Нет. Все в норме, этот шлейф
возникает, когда из сбрасывающегося бака уходят остатки топлива и начинает
подаваться топливо из встроенных баков, в главном баке в какое-то
мгновение оказывается слишком много Jp-4, и оно переливается через край -
согласно проекту - и без ущерба сбрасывается за борт. Самолет усмехается
своей старой шутке.
Отрыв от земли. На борту тяжелый груз, воздушная скорость мала, земля
близко, катапультирование почти не имеет смысла, пока убраны закрылки, а
на приборной панели вспыхивает яркий желтый огонь. Неожиданно. Я вижу его
краем глаза, и я ошеломлен. На долю секунды. А желтая лампочка сама по
себе гаснет. Я видел не желтый сигнал перегрева в критический момент,
когда пожар был бы катастрофой, а лампочку гидравлического усилителя,
которая сказала мне, как я понял, когда снова успокоился, что
гидравлическая система стабилятора выполняет предписанную ей судьбой
задачу, изменяя реакцию органов управления после того, как убирается
шасси. И самолет усмехается.
Но иногда, очень редко, бывает так, что турбинные лопатки
действительно отрываются и, раскаленные докрасна, перерубают
топливопровод, действительно появляется сигнал возгорания, и датчики
действительно чувствуют пламя, и кабина действительно заполняется дымом.
Иногда. И самолет кричит.


Сегодня я лечу на крейсерской скорости. Ровная игра воя, глухих
ударов, рокота и писка, и на этом фоне светящиеся стрелки показывают:
обороты - 95 процентов, температура сопла - 450 градусов и воздушная