"Ричард Бах. Дар тому, кто рожден летать" - читать интересную книгу автора

воскликнуть:
- Постой!





Аэропорт имени Кеннеди


Увиденный мною впервые международный аэропорт имени Кеннеди
воспринимался как вполне конкретное место - этакий гигантский остров из
бетона, песка, стекла и окрашенных поверхностей, перманентная стройка с
кранами, то и дело склонявшими стальные жирафьи шеи для того, чтобы
осторожно взять в зубы очередную балку и поднять ее высоко в задымленные
керосиновой гарью небеса, туда, где высятся железобетонные деревья каркасов
все новых и новых конструкций.
Вполне конкретное место. Мне никогда даже в голову не приходило, что
может быть иначе. Стерильное безмолвие темной предрассветной пустыни в
a"%b+k% часы сменялось безумием часа пик начала двадцать первого столетия.
Очереди из сорока, а то и шестидесяти авиалайнеров, ожидающих, разрешения на
взлет, посадка самолетов, прибывающих с пятичасовым опозданием, непрерывно
плачущие дети на сумках и громадных чемоданах и взрослые, которые тоже
нет-нет да и пустят слезу от усталости и нервного перенапряжения.
Но чем дольше я за всем этим наблюдал, тем яснее начинал отдавать себе
отчет в том, что "Кеннеди" - не столько конкретное место, сколько
железобетонная мысль с острыми и твердыми углами. Гордая каменная идея, над
которой мы каким-то образом обрели власть во времени и пространстве, решив
собраться здесь, в границах этого места, чтобы общими усилиями верить в ее
реальность.
Где-то там уплотнение мирового пространства остается не более чем
абстрактной умозрительностью, а рассуждения о пяти часах до Англии, обеде в
Новой Зеландии и ужине в Лос-Анжелесе - досужими вымыслами. Но только не
здесь. Ибо здесь нет места вымыслам и абстрактным допущениям. Здесь это
происходит наяву. Вы смотрите на часы, поднимаясь на борт рейса номер 157
британской авиакомпании. Десять часов. К трем часам пополудни вы
рассчитываете либо стать жертвой чудовищной катастрофы, либо ехать в
лондонском такси.
Все в "Кеннеди" было создано для того, чтобы обратить эту идею в
свершившийся факт бытия. Бетон, сталь, стекло, самолеты, рев двигателей,
даже сама земля, которую возили сюда на грузовиках, чтобы засыпать трясины
бескрайних болотистых пустошей - все здесь служит этой одной-единственной
цели. Здесь никто не читает лекций о разрывности пространственно- временного
континуума, здесь просто его разрывают. С помощью бритвы гигантского крыла,
рассекающего безумный ветер, с помощью сотрясающего землю рева
мамонтоподобных двигателей, которые яростно вгрызаются в атмосферу
разинутыми металлическими пастями воздухозаборников и каждую минуту пожирают
десять тонн холодного воздуха, вспыхивающего керосиновыми кольцами огня и
темнеющего затем в агонии, чтобы с бешеной силой быть выброшенным из
угольно-черных сопел и превратиться в скорость и в полет.