"Ричард Бах. Дар тому, кто рожден летать" - читать интересную книгу автора

- Я вынужден все время говорить себе: "Хатчинсон, это восхитительно,
это замечательно, это великолепно - ты ведь летаешь на Д-7! " Ибо, если я
перестану себе все время об этом напоминать, я буду чувствовать себя так,
словно летаю на большущей подлой свинье.
Чтобы угнаться за остальными самолетами, из миниатюрных СЕ-5
приходилось выжимать не просто полный газ, а более чем полный газ. Однажды я
преследовал триплан Фоккер на крошке СЕ с камерой, установленной на
обтекателе, и для того, чтобы просто оставаться в том же самом небе, что и
Фоккер, сохраняя скорость в восемьдесят миль в час, мне пришлось выжать из
двигателя все 2650 об/мин. И это при том, что красная черта на тахометре
стоит на 2500 об/мин. Из пятидесяти минут того полета сорок пять - по ту
сторону предельных параметров! Фильм - как война. Миссия, подлежащая
безусловному завершению. И если бы двигатель взорвался, что само по себе уже
очень плохо: нам пришлось бы кое-как приземлиться и продолжить, взяв другой
самолет.
Как это ни странно, но к такому тоже привыкаешь. Даже там, на Голубиной
горке, почти потеряв управление в тридцати футах над землей и со всей силой
отчаяния вцепившись в штурвал, каждый из нас думал:
- Прорвемся! В последний миг машина выровняется! Всегда выравнивалась:
В один из дней я увидел ирландского летчика - он брел одиноко, и в
петлице его немецкой летной куртки торчал пучочек вереска.
- Низко летаешь? - в шутку спросил я.
На его сером лице не возникло и тени улыбки:
- Я думал, это конец. Чудом остался жив - редкостное везение.
Голос его звучал настолько мрачно, что во мне разыгралось нездоровое
любопытство. Оказывается, вереск в его петлице был скошен со склона
Голубиной горки стойкой шасси Фоккера.
- Последнее, что я помню - удар потока и земля прямо перед глазами. Я
зажмурился и ручку что есть силы потянул. Ну и вот он - я.
Вечером операторская группа все это подтвердила. Проходя мимо вышки,
Фоккер завалился на крыло, нырнул вниз и, слегка зацепив склон, метнулся
вверх. Только вот камера в этот момент была направлена объективом в другую
сторону.
Одним из самолетов, с которыми мы работали, был двухместный аэроплан
Кодрон-277 Люсиоль. Нам сказали, что "Люсиоль" переводится как светлячок.
Машина эта представляла собой неуклюжий, похожий на обрубок биплан с
пулеметом Льюиса, установленным перед задней кабиной так, что с надетым
парашютом пулеметчик там уже не помещался. Со свойственным ему британским
юмором Хатчинсон высказался об этом сооружении следующим образом:
- Люсиоль он, может быть, и неплохой, но самолета из него не получится
никогда.
Размышляя об этом, я пристегнулся к сидению передней кабины, завел
двигатель и взлетел, чтобы принять участие в съемке сцены уничтожения
Люсиоля двумя Пфальцами. Довольно безрадостный эпизод - очень уж все
реально.
Дело в том, что несчастный Кодрон, впрочем, как и все двухместные
самолеты времен Первой Мировой, был способен летать практически только по
прямой. Сделать резкий вираж, горку или уйти в пике было ему не под силу.
Кроме того, кабина пилота располагалась как раз между верхним и нижним
крыльями, поэтому летчику абсолютно не было видно, что творится над