"Геннадий Бачериков. Забытый вальс " - читать интересную книгу автора

дикарей, которые ели людей. Но откуда могли взяться дикари в советском
городе Ленинграде? Конечно, это могли быть и фашистские шпионы, засланные в
город, продуктовых же карточек у них не было... Когда Вася попытался
выяснить этот вопрос у матери, та сначала отвесила ему увесистый
подзатыльник, а потом обняла, поцеловала и долго плакала, не выпуская его из
кольца своих рук. Из квартиры он теперь выходил только с матерью. Если она
уходила куда-то одна, то запирала Васю в комнате и оставляла запасной ключ
Надежде Борисовне, соседке, которая занимала вторую комнату в их квартире.
Еще две комнаты стояли закрытыми, хозяева, врачи муж и жена Афанасьевы, были
на фронте, а детей они еще в июле отправили к родственникам в Саратов.
Работы у матери не было с тех пор, как в сентябре их учреждение, где
она работала машинисткой, закрыли за ненадобностью в военное время. Отца
Вася почти не помнил. От него в комнате осталась только фотография на
комоде. Там он в пиджаке с галстуком и в шляпе сидел с трубкой в руке и
весело улыбался. Мать говорила, что его послали в секретную командировку на
десять лет, и он даже письма писать оттуда не может, и что об этом никому
нельзя рассказывать. Когда Вася засыпал, он часто представлял себе, что отец
работает разведчиком, и скоро он узнает такую фашистскую тайну, что наши
быстро победят немцев, и тогда Сталин наградит отца орденом и разрешит ему
поехать домой.
Мать раз в два дня ходила получать хлеб по карточкам, причем получить
можно было только за сегодняшний день и за завтрашний, талоны пропущенных
дней пропадали. Кроме хлеба они раз в день ели картошку или пшенную кашу.
Еще с сентября в углу стояли мешок с картошкой и картонный ящик с пшеном, но
там уже почти ничего не оставалось.
Скрежетнул замок, хлопнула входная дверь, мать вернулась в этот день
раньше обычного. Она вошла в комнату и против обыкновения ничего не спросила
у Васи. Лицо ее было мертвенно-бледным и заплаканным. Она скинула тулуп,
доставшийся по ее словам еще от деда и долго висевший без дела в кладовке, и
осталась в зимнем пальто без воротника. Раньше воротником была лиса, которую
Вася очень боялся. Она была черно-серая с лапками, с хвостом и с головой, в
которой ярко светились широко открытые желтые стеклянные глаза. Звали ее
почему-то Чернобурка, почти как лошадь Сивка-бурка, про которую Вася читал
сказку. Потом мать отпорола лису, отнесла куда-то, а взамен этого принесла
кулечек с сахаром и пол-литровую банку коричневого какао-порошка, и с тех
пор она раз-два в неделю варила Васе какао, которое ему не очень нравилось,
потому что без молока, но он его все равно пил, потому что сладкое.
Мать села возле стола, положила голову на руки, и плечи ее мелко-мелко
затряслись.
Плачет, - понял Вася. Он подошел к ней, прижался к ватному плечу,
ничего не говоря.
- Карточки у меня украли. Когда к прилавку подошла, смотрю, сумочка
открыта. Не заметила, когда вытащили, с женщиной одной разговорилась. Там
вертелся какой-то мальчишка, он, наверное, - сквозь слезы сказала мать,
обнимая его за плечи, - что делать-то будем, ведь начало месяца. Как до
Нового года дожить?
- Картошку и кашу будем есть.
- Так там уже почти ничего не осталось. На неделю может и хватит. Пойду
с Надеждой Борисовной посоветуюсь.
Вася увязался за ней. Он любил бывать у соседки. На стенах у нее висело