"Владислав Бахревский "Борис Годунов"" - читать интересную книгу автора

Взявши жену за руку, повел ее Борис Федорович в заветную сокровищницу,
где хранились не золото, не жемчуг, не светоносные каменья, но святыни.

Константинопольский патриарх Иеремия, вчистую разоренный турецким
султаном, приехал в Россию за милостыней. У патриарха за долги и дом
взяли, и храм.
Привез он с собою панагию с мощами и с крестом, сделанным из дерева
Иисусова креста. В ту же панагию были вшиты часть одежды Христовой, часть
копья, коим кололи римские солдаты тело Иисусово, части трости и губки, на
которых было поданы Иисусу питие, называемое отцом - желчь с уксусом,-
часть тернового венца и три пуговицы с одежд Богородицы.

Поцеловал Борис Федорович святыню, будто к самим Христовым страданиям
приложился. Но в тот самый миг, когда растворилась его душа Божеству,
померещилось ему лицо князя Тулупова, опричника и советника царя Ивана
Васильевича. В ушах залаяло, хуже чем наяву, и понеслась любимая царская
потеха - травля собаками зашитого в медвежью шкуру обреченного на муки
человека.

- Что ты бледен стал? - перепугалась Мария Григорьевна.

- Новгородского архиепископа Леонида вспомнил, - косноязычно пролепетал
Борис Федорович, о Тулупове помянуть не смея.

- Крест целуй! Древо креста Христова! - прикрикну-.
ла на супруга Мария Григорьевна, и он был послушен.
Прикладывался по порядку ко всем мощам, привезенным Иеремией: к левой
руке по локоть святого Якова - одного из сорока мучеников,, к малому
персту с руки святителя Иоанна Златоуста, к частице мощей мученицы Марины
антиохийской, к кости из глазницы мученицы Соломенеи.

- Ну что ты раздумался? - утешила, дыша женским добрым теплом, добрая
жена. - В такой-то день поминать разное... А уж коли худое вспомнилось,
вспомни и доброе. Не знаю другого в русской земле, кто был бы щедрее тебя
в милостыне. Помнишь, посыпали подарки вселенским патриархам? От царя
Федора царьградскому Иеремии убрусец в жемчуге, а от Слуги, от Бориса от
Федоровича-сорок соболей, да кубок серебряный, да ширинка в жемчуге.
Ерусалимскому Софонию от Федора - убрусец, да четыре сорока соболей, а от
Слуги от Бориса Федоровича- хоть и сорок соболей, да ценою четырех сороков
дороже. От Марьи Григорьевны - ширинка, от Федора Борисовича - кубок, от
Ксении - Спасов образ в дорогом окладе... И антиохийскому патриарху, и
александрийскому: то же самое. Бела твоя душа, все отмолено, открещено. Не
томись, не казнись - вольно живи. Уж не Слуга ты боле, царь!

- Царь! - улыбнулся Борис Федорович и погладил жену по щечке. - Царица
ты моя! Умница! Государыня!

-А коли так, пошли за царский стол царские кушанья кушать.