"Джордж Гордон Байрон. Речь, произнесенная в Палате лордов 27 февраля 1812 года во время обсуждения билля против разрушителей станков" - читать интересную книгу автора

приходится своих драгун и палачей натравливать на своих же сограждан!
Вы называете этих людей чернью, преступной, опасной и невежественной, и
считаете, по-видимому, что единственный способ смирить bellua multorum
capitum {Многоголовое чудовище (лат.).} - это отрубить ему несколько лишних
голов. Но ведь даже чернь можно образумить сочетанием миролюбия и твердости
- разве это не лучше, чем еще добавочно ее раздражать, а затем обрушивать на
нее удвоенные кары? А понимаем ли мы, чем мы обязаны черни? Ведь это чернь
обрабатывает ваши поля и прислуживает в ваших домах, ведь это из черни
набирается ваш флот и вербуется ваша армия, ведь это она дала вам
возможность бросить вызов всему миру, - но она бросит вызов вам самим, если
нуждой и небрежением будет доведена до отчаяния! Вы можете называть этих
людей чернью, но не забывайте, что чернь очень часто выражает чувства всего
народа.
И как здесь не отметить, с какой готовностью вы спешите на помощь своим
союзникам, когда они в ней нуждаются, но нуждающимся в собственной вашей
стране предоставляете возлагать все свои надежды на милость провидения - или
милостыню церковного прихода...
Когда Португалия тяжко пострадала во время отступления французских
войск, все руки протянулись ей на помощь, развязались все кошельки; щедроты
богача и лепта вдовицы - все было послано разоренным португальцам, чтобы они
могли вновь отстроить свои деревни и наполнить свои житницы. Вы проявили
тогда милосердие к чужим, а сейчас, когда тысячи ваших соотечественников,
впавших, правда, в заблуждение, но тем не менее глубоко несчастных, терпят
жестокую нужду и голод, - сейчас как раз время проявить его к своим. Даже
если этих рабочих нельзя вернуть на фабрики (чего я не могу решить без
предварительного расследования), то и тогда гораздо меньшей суммы, чем та,
что вы послали в Португалию, всего одной десятой этого щедрого дара было бы
достаточно, чтобы избавить их от благодеяний штыка и виселицы. Но, очевидно,
у наших друзей слишком много забот за границей, так что им некогда оказывать
помощь дома, хотя никогда еще и нигде в ней не было столь неотложной
необходимости. Я проехал через Пиренейский полуостров в дни, когда там
свирепствовала война, я побывал в самых угнетенных провинциях Турции, но
даже там, под властью деспотического и нехристианского правительства, я не
видал такой ужасающей нищеты, какую по своем возвращении нашел здесь, в
самом сердце христианского государства.
Но какие же вы предлагаете средства от этого недуга? После целых
месяцев бездействия - или таких действий, которые еще хуже, чем бездействие,
- выдвигается на сцену главное и решительное средство, излюбленная мера всех
государственных целителей - со времен Дракона до наших дней. Пощупав пульс
больного, покачав головой, прописав сперва общепринятый в таких случаях
режим - теплую водицу и кровопускание, - теплую водицу вашей никчемной
полиции и ланцет армии, они наконец решают, что прекратить эти конвульсии
может только смерть - это неизбежное завершение всех усилий наших
политических Санградо. Но, не говоря уже о явной несправедливости и
очевидной бесполезности этого билля, неужели в ваших законах еще
недостаточно статей, карающих смертной казнью? Мало разве крови на вашем
уголовном кодексе, что надо проливать ее еще, чтобы она вопияла к небу и
свидетельствовала против вас? И каким образом намерены вы осуществить этот
билль? Можно ли засадить целое графство в его собственные тюрьмы? А может
быть, вы поставите по виселице на каждом поле и развешаете людей вместо