"Александр Владимирович Байбородин. Урук-хай, или Путешествие Туда..." - читать интересную книгу автора

ткани. Примерно так у нас и пеленают младенцев, только посвободнее. Я же
совершенно не мог шевелиться, в чём немедленно и убедился, попробовав
пошевелить рукой.
- Не дёргайся, - предупредил меня из темноты первый голос, - узлы
затянутся. Жилы пережмёшь - кровь перестанет течь. А нам бежать долго и
развязывать тебя некогда. Омертвеет рука или нога, что потом с тобой делать?
Только добить. Если жить хочешь, не дёргайся, часа через два привал будет,
там свободнее сделаем.
Над головой тихо, без скрипа, откинулась крышка, и стал виден небольшой
круг звёздного неба. Звёзды были крупные, как лесные орехи, и яркие. Когда
смотришь на них из окна дома, они никогда не бывают такими. Света почти не
добавилось, но стало понятно, что в этом насквозь сыром, тесном земляном
логове нас только трое. Лиц моих похитителей я по-прежнему не различал, да и
всё остальное трудновато было разглядеть. Даже какого они роста, не было
понятно, но они не были хоббитами, уж это я понял сразу. Зато я различил,
что они вооружены. Тот, что разговаривал со мной, когда поднимал крышку,
слегка приподнялся, и в отблеске звёзд я обнаружил перед самым своим носом
клинок.
Клинок был странный, тёмный как сама темнота, и я его не столько видел,
сколько ощущал холод металла и его запах. Звёзды серебрили тонюсенькую
полоску заточенной кромки, и почти светящееся во мраке лезвие было криво
загнуто вперёд. В этом нелепом загибе было что-то угрожающее, хищное. Даже
на миг показалось, что сейчас эта чёрная тварь метнётся к шее, вцепится в
неё острым краем и начнёт лакать булькающую из вспоротого горла кровь.
Мимо меня вверх протянулись две чёрные руки, послышался толчок, и
сопение и шмыганье переместились из ямы наружу. Потом меня потянули за
ворот, подтолкнули снизу, и я тоже оказался на вольном воздухе.
Кроме звёзд на небе оказалась и луна, позволявшая оглядеться, что я и
сделал. Мы были в лесу. Чёрные громады деревьев теснились вокруг нас,
закрывая почти всё от взгляда. Пахло сыростью и мхом. Рядом журчал какой-то
ручей. Видимо, его я и слышал в яме. Сама яма была видна чёрным пятном на
тёмной мшистой земле. Вот из неё показалась голова, плечи, руки, и через
мгновение рядом со мной встал ещё один похититель.
Вдвоём они осторожно перенесли меня подальше от ямы, к дереву, уложили
на твёрдом узловатом корневище и принялись закрывать крышку. Прямо на крышке
рос небольшой кустик. Мои похитители подняли его и бережно опустили на
чёрное пятно лаза, так что дыры совсем не стало видно, но они ещё и
расправили ветки, разгладили ладонями мох вокруг, собрали мелкие комочки
земли, что, видимо, рассыпались, когда крышку открывали изнутри. Потом
набросали вокруг кустика листьев, доставая их из сумки, полили мох водой из
ручья и в довершение всего сбрызнули сам куст какой-то жидкостью из
маленькой корчажки.
Всё это они проделали без единого слова, даже без звука, если не
считать звуком то, еле слышное в пяти шагах, шуршание, которое до меня
иногда всё же доносилось сквозь звонкое журчание ручья. Но даже тетенькавшую
над моей головой какую-то ночную пичугу это шуршание не встревожило.
Закончив, похитители подошли ко мне, и один из них попытался меня
поднять. И не смог этого сделать.
- Гхажш, - раздался в темноте растерянный сиплый шёпот, - он его не
пускает.