"Николай Байтов. Проблема адресации" - читать интересную книгу автора

Щуплый, небольшого роста, вечно взъерошенный, в круглых очках - Клапк в
миру был миллиардером, даже не точно знавшим, сколько именно у него
миллиардов. Этот мальчишка, которому на самом деле было сильно за сорок,
стоял во главе громадной империи, объединившей под своей властью
производство и сбыт всех видов порно-продукции. Фильмы, книги, журналы,
игрушки, - бесконечная и безразмерная сеть секс-шопов по всему миру (в
некоторых странах невидимая, ибо нелегальная). Все, кроме борделей, которые
принадлежали другой империи, с которой, как он сказал, у них шла
бесконечная, острая война - на смерть. Война, как он сказал, не за "деньги",
а из концептуального разномыслия. А то бы давно нашли обоюдоудобные условия
слияния - так надоела изнурительная безысходная схватка, пожирающая
миллиарды той и другой стороны... Но вдруг оказалось, что есть третья
сторона. И она вмешалась. - Скибы... Клапк уверял меня, что они похитили и
изолировали всю верхушку воюющей с ним империи тоже. Ему передали информацию
об этом. Где изолировали? - никто не знал. У нас их не было... Но есть же,
наверное, другие монастыри? - Где-то есть. Может быть, совсем здесь близко,
в горах...
Клапк - один из немногих - был лишен связей с внешним миром (мера
резонная, если принять во внимание его безграничные финансовые возможности).
Его держали в монастыре шестой год, и положение его становилось все хуже.
Первое время он еще мог иногда передавать письма с теми, кто освобождался.
Но, упорствуя в публичности своей поэзии, он сделался наконец
"неприкасаемым" и закрыл для себя эту отдушину. Точно так же и снаружи -
сначала приходили к нему редкие известия через письма его монастырских
приятелей, - если кто-то из них шел на риск и оказывал ему такую сложную,
двуступенчатую услугу и если цензура скибов давала сбой... Да, сбои
случались, но причины их столь же трудно себе представить, сколь и механизм
самой цензуры. Говорили, что хавии-цензоры не только не читают писем, но
даже не распечатывают - ни входящих, ни выходящих. Я могу в это поверить:
ведь умел же мой духовник, Омнумель, разговаривать со мной молча, - более
того: он и мне давал такую способность во время исповеди, а в другое время
ее у меня не было.


52

Мы стояли на буром мху, влажном от тающего снега. Неисчислимые тонкие
нити испарений создавали в воздухе некое абсурдное марево - подобие
бесструктурного кристалла. Нельзя сказать, чтоб это был туман. Но -
светящийся - он проникал повсюду, как равномерная субстанция, и все собой
держал. Дрозды перелетали в можжевельнике, клевали ягоды - терпкие, горькие,
масляные, - как они могут? Но у них дефицит всегда энергии, им надо летать,
это не то что писать стихи на бумажках!
- Это стремительное падение в пропасть, - сказал он (Клапк). - И что я
могу? Если бы я умел скользить по ниспадающей волне вверх, как это делают на
досках, на пляжах. Но я никогда этим не занимался. Волна меня несет - и
впереди скала. (Волна поэзии, а скала - мифа, народного сознания, - ты
понимаешь.) Единственный исход - чтобы не разбиться как барану - это пресечь
сознательно: суицид. Так?
- Ох, ну ты... - вырвалось у меня.