"Николай Байтов. Проблема адресации" - читать интересную книгу автора

Он - снова молча: - Чепуха! Форменная чушь! (Даже лицо скривилось в
презрительную гримасу.) Искусство - иллюзия, и никакая подлинная смерть из
него следовать не может. Клапк погиб не "от искусства", а из-за того, что не
мог найти равновесной позиции среди окружающих людей. Он оказался изгоем,
парией. И ты, между прочим, тоже к тому приближаешься. Всем видно твое
положение, которое день ото дня делается...
Я продолжал кивать, резко потеряв интерес: скука и мрак снова повисли
на мне, как пудовые гири: - Ага, ну-ну, мели, Емеля, то, что тебе
положено... И всем видно, и тебе видно так же, как всем, что положение
человека здесь определяется только его поэтическим самочувствием и
амбициями - в сочетании и взаимодействии с поэтическими же комплексами
других, кругом гуляющих. И отсюда же приходит смерть - больше ниоткуда. Тут
и проблемы нет никакой. Вот только жить совершенно невозможно.


35

К моему удивлению, Щудерек ответил на вопрос, который все-таки я
решился задать в последнем порыве - видя, что он уходит и терять мне нечего:
кому он отсылает стихи?
- Человеку, который тоже был тут. Тут мы и познакомились. Освобождаясь,
он предложил мне свой адрес.
- Ну вот видите же! - вскричал я. - Значит адреса все-таки берутся. А
вы говорите, что они ниоткуда не берутся!
Он промолчал, глядя мимо. В его лице ничто не дернулось - ни в сторону
возражения-пояснения, ни в какую другую. И я подумал: "Это он говорил для
красоты - что адреса не берутся. Эх, эх! - весь этот мрак его взгляда - не
более чем простенький романтический артистизм, который так простенько его
тащит... Симулякр экзистенции, - фу, как это по-детски..." - (Надо заметить,
что позже, ознакомившись с его поэзией, я почти не изменил этого мнения,
явившегося вдруг и как бы по случайному наитию, - только чуть-чуть уточнил
его.)


36

Моего второго духовника звали... Нет, не могу вспомнить. Вот
напрягаюсь, напрягаюсь - и ничего. Имя улетучилось. Правда, я был у него
недолго - с месяц. Значит, четыре или пять раз был на исповеди (по
понедельникам). Он не вдавался в подробности, принимал меня совершенно
формально. Всегда казалось, что он думает о чем-то другом, очень далеком. Я
говорил обычную тягомотину, в основном, выдумывал: "...сделал в келье
столько-то упражнений таких-то... концентрация средняя, но, в общем,
достигалась легче... в лесу сидел - медитации о целесообразности в
природе... враждебного отношения не чувствую уже давно..." Он кивал, не
слушая, витая мыслями в непостижимых для меня сферах... "На службу сходил
один раз, выстоял до конца. Второй раз не выдержал: возникло чувство
отчуждения - и ушел..." Он кивал. "Сделайте, - говорил, - еще таких-то
упражнений столько-то". Потом кратко сообщил мне, что его переводят из
монастыря (с повышением, как я понял) и что теперь моим духовником будет