"Григорий Яковлевич Бакланов. Свой человек (Повесть)" - читать интересную книгу автора

Глава III

На большой застекленной террасе, светлой от свежеструганной вагонки,
которой недавно обшили и потолок, и простенки, и сплошную стену, шумно
сидели гости за сосновыми, под старину, столами из толстых досок. Было уже
и съедено, и выпито немало, и лица потны и оживленны, а все вносилось и
ставилось, вносилось и ставилось. Пироги пекла Ангелина Матвеевна, большая
мастерица своего дела, в доме ее звали Евангелиша, гостям представляли -
"наша гостья", но за стол не сажали. Вносила же пироги под восторженные
возгласы и разрезала их, и поздравления принимала сама хозяйка.
Умением жены организовать все так, чтобы само все делалось и все были
довольны и оставалось только принимать поздравления, Евгений Степанович не
уставал восхищаться. Сколько ни сменялось исторических формаций, сколько
бы ни являлось миру всяких сократов и гегелей, а была, есть и будет в
жизни все та же простая и вечная комбинация: ездока и лошади. Либо ты
едешь, либо ездят на тебе. Так уж лучше в седле, чем под седлом.
- Ну, ты, Еленушка Васильевна, скажу тебе со всей большевистской
прямотой, и мастери-ица! - тяжело дышал перегрузившийся едой Басалаев,
почетнейший из гостей. - И налучился я, и нагрибился, а уж пироги-и!.. И
где ты эти грибки маринованные до сей поры сберегла?
- В холодильнике, в фаянсовом бочоночке, как знала!
- Хороши-и! Придется меня нынче подъемным краном приподымать.
Тут, шашлыками на шампурах вперед, вбежал с участка шурин, уже не
красный от жара углей, а синий, запаленный. Чуть обугленное, с дымком,
сочное мясо капало жиром.
- Ему-то налей, - с привычкой говорить при человеке, как в отсутствие
его, хозяйски распорядился Басалаев. Но Евгений Степанович выждал, пока
шурин, захватив в руку освободившиеся, позванивающие шампуры, убежал.
- Нельзя...
Временами он оглядывал гостей за столом. Все это были люди, достигшие
положения в жизни, жива была бы мать, прослезилась бы умиленно: "Какие
люди собрались у тебя, Женя!.." Они и шутили, и смеялись, но временами на
разных лицах вдруг проступало одно и то же, знакомое ему выражение
непреклонности: "Нет!" Он по себе это выражение знал, мышцами лица
чувствовал.
С царственной улыбкой Елена Васильевна пошла вокруг стола, загадочно
предвещая нечто, и остановилась за спиной забытого всеми среди разговоров
полковника, мягко положила ему на плечи свои широкие ладони.
- А сейчас Андрей Федорович что-то расскажет нам.
"Сергей Федотович", - хотел было он поправить и даже дернулся, но
слишком блестящим было общество, сробел, не решился заострять внимание на
себе.
- Я вам сейчас раскрою секрет: Андрей Федорович - однополчанин
Евгения Степановича. Вместе, можно сказать, прошли дорогами войны, вместе
брали Берлин...
И опять полковник дернулся, хотел сказать, что их Третий Украинский
фронт южней шел, но мягкие руки с вишневым маникюром надавили ему на
плечи.
- Сейчас, сейчас, дорогой Андрей Федорович. Знаю, видела, хотите