"Григорий Яковлевич Бакланов. Свой человек (Повесть)" - читать интересную книгу автора

пересказывала все это как анекдот, и особый успех имела стенка "Орфей"
отечественного производства, про нее кто-то воскликнул, смеясь: "Сделана
ночью из сэкономленных материалов!.."
Но правильно говорится: ненужных людей нет, а есть люди, которые не
нужны до поры до времени. И когда полковник, побуждаемый невесткой и
сыном, предпринял вторую попытку, он был встречен радушно и даже приглашен
за город, чего уж вовсе никак не смел ожидать. Польщенный, обескураженный,
он срочно отправился в военторг, поскольку обнаружился досадный
непорядок - у него не хватало двух наградных планок, упустил как-то в
последнее время, недосмотрел, - и там по списку ему подобрали и на общей
колодке смонтировали по четыре в ряд пять рядов его боевых, военного
времени, и послевоенных наград, полученных к датам.
И вот с драгоценным подарком - газетой их дивизии, таких только две
сохранилось в его архиве - он приехал электричкой, долго шел от станции по
жаре, по песку, искал, расспрашивал и явился раньше всех, поскольку боялся
быть неточным. Как раз в это время стелили асфальт в воротах, ему указали
калитку с другого угла участка.
Супруга Усватова Елена Васильевна ("Простите, как?" - нацелил он свое
ухо, за которым был у него розовый, как вставная челюсть, маленький
слуховой аппарат. Она назвалась вновь, но как уж не расслышал с первого
раза - Васильевна? Власьевна? - осталась неуверенность, и переспрашивать
больше не решился, избегал называть ее по имени-отчеству), так вот супруга
Усватова, поразившая его огромной прической, была крайне любезна.
"Однополчанин Евгения Степановича, - представляла его гостям. - Вместе
прошли весь фронт". Он улыбался напряженной улыбкой, держа в уме
походатайствовать за сына, взглядом растерянным выбирал, к кому бы лучше
обратиться, кто поймет. Все это были люди могущественные, с широкими
возможностями, что им стоит? Ведь подтолкнуть только, а там и пойдет, и
пойдет...
Евгений Степанович издали приветствовал его взмахом руки, а Елена
Васильевна, чаруя улыбкой, разъяснила, в чем состоит главное его
предназначение: "Вы, конечно, расскажете гостям о Евгении Степановиче на
фронте. Всем будет очень интересно послушать". Полковник смешался: "Мы же
даже не в одном полку..." Но большие воловьи ласковые глаза Елены
Васильевны похолодели. "Нет, нет, вам есть что порассказать".
От шелкового прикосновения ее руки остался запах французских духов на
ладони и полнейшая растерянность в душе. Но, может, так надо? По
телевизору увешанные наградами фронтовики, старые, заслуженные люди,
свезенные из разных городов, удостоверяли боевое прошлое Леонида Ильича,
чуть из вырывали друг у друга право повспоминать, и такие рассказывали
подробности, что ему, воевавшему, слушать было стыдно. Когда к двадцать
первой годовщине Победы удостоили Леонида Ильича Брежнева звания Героя
Советского Союза, тем самым в его лице как бы возвысив всех фронтовиков,
ехал полковник в троллейбусе, и вдруг подвыпивший мужчина, по всему видно,
окопник, громко, на весь троллейбус, не боясь: "Он что, до этих пор в
блиндаже сидел? Только сейчас его обнаружили?.."
Полковник и сам считал, что неловко все это, не стоило бы, придя к
власти, польщаться, но чтобы так, при всех, про Генерального секретаря,
про Верховного Главнокомандующего...